— Мне кажется, я избрана Господом для более высоких целей, — пояснила я, почти приглашая Стэнли поспорить. — Я обязана подчиняться Его воле и не могу быть одновременно любовницей мужчины и служанкой Бога.

— Это уж как вам угодно, — обронил Стэнли почти равнодушно, будто мои слова не имели для него никакого значения.

А я так надеялась, что он поймет: это мое призвание! И почему-то мне было жаль, что он даже не попытался убедить меня стать ему настоящей женой.

— Это Господу нашему было угодно, чтобы я родила следующего английского короля из дома Ланкастеров. — Я наклонилась к Стэнли и перешла на шепот. — Свою жизнь я отдала сыну; я всегда старалась оградить его от опасности; я поклялась, мало того, дала святой обет, что приложу все силы, но непременно возведу его на трон. Вот почему я могу иметь лишь одного ребенка, вот почему телом и душой я предана только сыну и его успеху.

Стэнли все-таки посмотрел на меня, словно желая убедиться, действительно ли мое лицо светится от столь высокой цели.

— По-моему, я вполне ясно сообщил вашим помощникам, что отныне вам придется служить дому Йорков, — заметил он, — королю Эдуарду и королеве Елизавете.

— Да, и я тоже вполне ясно объяснила вашим людям, что хочу оказаться при дворе. Ведь лишь благодаря благосклонности короля Эдуарда я смогу вернуть сына домой.

— Вас, разумеется, пригласят ко двору вместе со мной. И вы, я надеюсь, не только займете подобающее место в покоях королевы, но и будете всячески поддерживать меня во всех моих делах и обязанностях придворного и одного из наиболее доверенных советников короля. Вы также — хотя бы внешне — обязаны будете полностью соответствовать представлениям о верном и надежном стороннике дома Йорков.

Не сводя глаз с его лица, я кивнула.

— Да, это полностью совпадает с моими намерениями.

— С первого и до последнего дня вашего пребывания в королевском дворце в душах высочайших особ не должно возникнуть и тени сомнения в вашей лояльности, — добавил лорд Стэнли повелительным тоном. — Сделайте все, чтобы внушить им полное доверие.

— Для меня это величайшая честь, — храбро соврала я и по веселому блеску его карих глаз поняла: он догадался, что это ложь.

— Вы мудрая женщина, — промолвил он так тихо, что даже я с трудом его расслышала. — На мой взгляд, король в настоящее время совершенно неуязвим. Пока неуязвим. И нам, как говорится, придется по одежке протягивать ножки. Что ж, будем ждать и внимательно следить за ситуацией.

— Но Эдуард действительно готов принять меня ко двору? — переспросила я.

Мне вспомнилось, какую долгую борьбу пришлось вести королю с Джаспером Тюдором; Уэльс до сих пор еще бунтовал, а Джаспер в Бретани ждал наступления лучших времен и бережно растил моего сына, следующего правителя Англии.

— Йорки стремятся залечить былые раны и отчаянно мечтают обзавестись друзьями и союзниками. Эдуарду хочется верить, что раз уж вы стали моей супругой, то, конечно, тоже войдете в круг его доверенных лиц. Ведь он встретится с вами, когда вы уже будете моей женой, хотя я заранее сообщил ему о намерении жениться на вас. И он пожелал нам счастья. И королева Елизавета тоже.

— Елизавета? Она действительно пожелала нам счастья?

Лорд Стэнли кивнул.

— Должен заметить, что без ее доброй воли в Англии ничего не происходит.

Я заставила себя улыбнуться.

— Полагаю, мне лучше сразу научиться угождать ей.

— Да уж, придется. Мы с вами, возможно, не только проживем жизнь, но и умрем при правлении Йорка. Так что не просто должны пребывать в согласии с ним, но и — что лучше всего — добиться особого королевского расположения.

— И тогда он позволит мне вернуть сына домой?

— Собственно, в этом и заключается мой план, — пояснил Стэнли. — Правда, пока я не поднимал вопрос с вашим сыном и в ближайшее время не собираюсь — во всяком случае, до тех пор, пока вы окончательно не утвердитесь при дворе, пока король с королевой не начнут доверять вам. Впрочем, вы и сами убедитесь, что они оба в высшей степени склонны к доверию и ко всем относятся весьма благожелательно. Порой они просто обворожительны и очень гостеприимны. Пусть пройдет немного времени, и мы посмотрим, что можно сделать для вашего сына. И разумеется, важно, какое вознаграждение за помощь он сам мне предложит. Кстати, сколько ему сейчас лет?

— Всего пятнадцать. — Я даже удивилась, как много тоски прозвучало в моем голосе, ведь я по-прежнему не имела возможности общаться с Генри, не видела, как он взрослеет. — Он живет в Бретани со своим дядей Джаспером, и тот полностью обеспечивает его безопасность.

— А вот с Джаспером ему придется расстаться, — предупредил меня лорд Стэнли. — Боюсь, Эдуард никогда не захочет примириться с Джаспером Тюдором. Но на мой взгляд, король и королева не станут возражать против возвращения вашего сына, особенно если он выразит готовность принести им присягу верности, а мы со своей стороны дадим слово, что мальчик никому не причинит никакого беспокойства и откажется от своих немыслимых претензий.

— Но Георг Кларенс отнял у моего сына титул графа Ричмонда! — ревниво воскликнула я. — Если мой сын приедет домой, ему необходимо обрести все свои прежние права, титулы и земли. Он должен вернуться как граф Ричмонд!

— Георгу Кларенсу тоже придется угождать, — напрямик заявил лорд Стэнли и поморщился. — Но думаю, его можно тем или иным способом соблазнить или дать взятку. Он жаден, как мальчишка, попавший на кухню к кондитеру. И отвратительно корыстен. Впрочем, ему и доверять-то можно не больше, чем кошке. Так что мы, несомненно, сумеем его подкупить, пожертвовав чем-то из нашего совместного имущества. В конце концов — между нами, конечно, — мы с вами весьма крупные землевладельцы.

— А что Ричард, младший брат короля? — спросила я.

— Этот верен королю как пес, — сказал Стэнли. — Точнее, как тот дикий кабан, что изображен у него на знамени. Он душой и телом предан Эдуарду, но королеву ненавидит, и вот тут, пожалуй, единственная трещинка в их взаимоотношениях, если кто-то решит ее найти. Однако потребуется немалая твердость, чтобы попытаться просунуть хотя бы самый кончик кинжала в эту крохотную щель. Ричард любит своего брата и презирает королеву — в точности как Уильям Гастингс, самый большой друг и первый советчик короля. Но какой смысл искать жалкие изъяны в столь прочном строении? У Эдуарда уже есть в колыбели один хорошенький здоровый мальчик, и все свидетельствует о том, что вскоре у него появятся еще сыновья. Елизавета Вудвилл весьма плодовита, так что Йорки заняли трон надолго, и я приложу все силы, чтобы стать для них одним из самых доверенных лиц. А вы в качестве моей жены должны научиться любить их так же, как я.

— По искреннему убеждению? — очень тихо промолвила я.

— Пока что мои убеждения вполне искренни, — ответил Стэнли и, не мигая, точно змея, посмотрел на меня.

1482 ГОД

За эти годы я научилась жить с новым мужем в совершенно ином, чем прежде, ритме, но внутренне абсолютно не переменилась. И хотя супруг требовал от меня с той же отдачей служить королевской семье, с какой я и все мои родичи всегда служили истинным королям, я как раньше презирала этих Йорков, так и продолжала презирать. У нас был огромный дом в Лондоне, поскольку Стэнли желал большую часть осени и зимы проводить в столице, где ему почти каждый день приходилось посещать дворец, исполняя приказы его величества. Он являлся членом Королевского совета, и, надо заметить, те советы, которые он давал королю, всегда были весьма мудры и здравы. Его высоко ценили за вдумчивость и знание света. Кроме того, он старался всегда выполнять свои обещания и был в этом отношении особенно щепетилен. Однажды он уже переметнулся из одного лагеря в другой и теперь хотел быть уверенным, что Йорки полностью убедились в его надежности и считают его преданность королю неколебимой как скала. Он стремился стать для них незаменимым. И хотя его прозвали Лисом, отдавая должное его осторожности, но в преданности его действительно никто не сомневался.