Однако они его недооценивают. Ему такие намеки ли к чему. Он и сам видит, что позиция у него сильнее: он владеет и половиной приданого, и мной.
Он не дурак, нет. Он правильно трактует спокойную и неторопливую манеру, с которой держится новый эмиссар, присланный матушкой, дон Гутиере Гомес де Фуэнсалида, расценивая такое поведение как еще один признак того, что мои родители намерены оставить меня в его руках, в Англии. Не нужно быть Макиавелли, чтобы понять, что родители рассчитывают снова выдать меня за английского принца! Точно так же, когда овдовела моя сестра Исабель, ее сызнова послали в Португалию, чтобы выдать за дядю ее покойного супруга. Такое случается — но только тогда, когда все с этим согласны. А в Англии, где король новичок на троне и полон амбиций, чтобы это сбылось, с нашей стороны потребуется приложить куда больше усилий.
В своих письмах матушка призывает меня к терпению. Пишет, что у нее есть план, для воплощения которого в жизнь потребно время, а между тем мне следует вести себя умно и стараться, не дай бог, не обидеть ни короля, ни его достойную матушку.
«Я принцесса Уэльская, — отвечаю я ей. — Принцесса Уэльская, будущая королева Англии. Ты сама вырастила меня так, чтобы я в полной мере осознавала значение этих титулов. Разве я могу уронить свое имя?»
«Терпение, — снова пишет она на потертом, захватанном многими руками листке, которому потребовались недели, чтобы дойти до меня со сломанной печатью — кто угодно мог прочитать, что в нем. — Я согласна, тебе быть королевой. Такова твоя судьба, Господня воля и мое желание. Будь терпелива».
«Сколько еще мне терпеть? — спрашиваю я Господа, стоя на коленях в часовне в годовщину смерти Артура. — Если такова Твоя воля, отчего Ты не исполнишь ее сразу? А если это не так, отчего Ты не забрал меня вместе с Артуром? Если Ты слышишь меня сейчас, отчего мне так одиноко?»
Тем же днем, к вечеру, дворецкий объявил, что к принцессе гостья.
— Леди Маргарет Пол! — выкликнул он от двери.
Отложив Библию, принцесса повернула бледное лицо, чтобы встретиться взглядом с подругой, улыбающейся ей с порога.
— Дорогая моя!
— Ваше высочество! — низко присела леди Пол, а Каталина, кинувшись к ней через всю комнату, подняла ее из поклона и заключила в объятия.
— Не плачьте. Не плачьте, ваше высочество, а то я тоже не выдержу…
— Не буду, не буду, обещаю вам! — пробормотала Каталина и повернулась к придворным: — Оставьте нас.
Те неохотно вышли.
Леди Маргарет оглядела не слишком уютную комнату:
— Что такое?
Каталина развела руками и криво улыбнулась:
— Наверно, я плохая хозяйка. И донья Эльвира мне не помощник. Да и, по правде сказать, у меня денег — только что дает король, а их не много.
— Я этого и боялась, — кивнула леди Маргарет.
Каталина усадила ее у огня и сама заняла свой стул.
— Я думала, вы в Ладлоу…
— Так и было. Поскольку ни король, ни принц в Уэльс ни ногой, все дела пали на моего мужа. Вы бы поглядели на мой маленький двор! Я словно снова стала принцессой.
Каталина улыбнулась:
— Наверное, очень величественной?
— Чрезвычайно. И все по-валлийски. И все с песнями.
— Представляю себе!
— Мы приехали на похороны королевы, упокой Господь ее душу, и муж сказал, я могу вас навестить. Весь этот день о вас думаю.
— Я была в часовне, — невпопад сказала принцесса. — Не верится, что прошел год.
— Верно, — кивнула леди Маргарет, думая про себя, как Каталина повзрослела — гораздо больше, чем на год. Простодушную девичью прелесть горе превратило в красоту, но во взгляде читается опыт разочарований. — Как вы себя чувствуете?
Каталина скорчила гримаску:
— Слава Богу. А как вы? Как дети?
— Благодарение Господу, все здоровы, — улыбнулась гостья. — Расскажите же о себе. Что, король дал знать, какие у него планы? — осторожно спросила она. — Что вы? Поедете домой, в Испанию? Или останетесь здесь?
Каталина придвинулась поближе:
— Разговоров много — о приданом, о моем возвращении. Но пока что дело ни с места. Ничего не решено. Король держит и меня, и мое приданое, а мои родители, похоже, не возражают.
— Шли слухи, что они обдумывают, не обручить ли вас с принцем Гарри, — озабоченно произнесла леди Маргарет.
— На мой взгляд, — сухо сказала Каталина, — такой выход напрашивается сам собой. Но король вроде бы так не считает. Как вы думаете, способен ли он проглядеть очевидный выход из положения?
— Нет, не способен, — покачала головой леди Маргарет, у которой вся жизнь пошла кувырком из-за того, что королю достало проницательности не проглядеть тот очевидный факт, что ее семья угрожает трону.
— Значит, остается предположить, что он уже думал об этом и теперь выжидает, чтобы посмотреть, не подвернется ли что-то получше, — со вздохом произнесла Каталина. — Тяжкое это дело — ждать…
— Но теперь, когда год траура позади, несомненно, его величество что-то предпримет, — с надеждой сказала леди Пол.
— Несомненно, — эхом отозвалась Каталина.
После нескольких недель строгого траура, предписанного при потере супруги, король Генрих вернулся во дворец Уайтхолл, и Каталину пригласили отужинать при дворе. Посадили ее рядом с принцессой Марией. Юный Гарри, принц Уэльский, с флангов был надежно прикрыт отцом и бабушкой. Нет, этому принцу не грозила поездка верхом в Ладлоу по зимним дорогам! Миледи матушка короля постановила, что единственный наследник престола будет жить под ее крылом, в тепле и удобстве. Глаз с него не спускать! Ему даже запретили занятия спортом — все его игры, борьбу и скачки с копьем наперевес, хотя именно это, азарт и опасность, он любил больше всего на свете. Нет, заявила бабушка, Гарри слишком важен для государства, чтобы им рисковать.
Он улыбнулся Каталине, а она ответила ему взглядом, в который вложила теплоту и дружелюбие. Но обменяться хотя бы словом не было никакой возможности, она прочно пригвождена к своему концу стола, а над Гарри нависала его бабка, которая перекладывала ему лучшие куски со своей тарелки и широким плечом загораживала от дам.
Но вот его бабка отвернулась на минутку — дать указание слуге, и тут же Гарри бросил на нее взгляд. Она улыбнулась в ответ и скромно потупила глаза, а когда подняла снова, оказалось, что Гарри все еще на нее смотрит, и он вспыхнул, застигнутый врасплох. «Совсем еще дитя, — пронеслось в голове Каталины, что не помешало ей искоса ему улыбнуться. — Одиннадцать лет! Сплошное бахвальство и ребячество. И почему этот пухлый мальчик здесь, а мой Артур…» — И тут же закусила губу.
Сравнивать братьев означало желать мальчику смерти, а этого она, не дай Бог, не хотела. Более того, не стоило думать об Артуре на людях, рискуя расплакаться, это тоже было совсем ни к чему.