— Разумеется, ваше величество… Итак, мне следует сообщить их величествам, что вы твердо намерены следовать этим курсом? Нет ли других возможностей, которые нам следовало бы рассмотреть? — бормотал де Пуэбла, лихорадочно обдумывая, как навести разговор на принца Гарри, который выглядел куда более подобающим супругом для Каталины. И наконец решился: — Ваш сын, например?
— Мой сын еще слишком юн, чтобы думать о браке, — отмахнулся король. — Ему одиннадцать. Конечно, он мальчик крепкий и разумом старше своих лет, но его бабка настаивает, чтобы ближайшие четыре года никаких разговоров о его женитьбе не было. А к тому времени вдовствующей принцессе исполнится двадцать один.
— Еще молода, — вставил де Пуэбла. — Вполне молодая женщина, и близка ему по возрасту…
— Не думаю, что их величества согласятся, чтобы их дочь оставалась в Англии еще четыре года, без мужа и покровителя, — не скрывая угрозы в голосе, произнес король Генрих. — Вряд ли они захотят дожидаться совершеннолетия Гарри. Чем она будет заниматься все эти годы? Где жить? Или они рассчитывают купить ей дом и содержать ее прислугу? Они готовы выделить ей содержание? И двор, соответствующий ее положению? На целых четыре года?
— А если на это время она вернется в Испанию? — предположил де Пуэбла.
— Ради Бога, только пусть сначала заплатит остаток приданого и отправляется искать мужа! Вы что, в самом деле, думаете, что ей светит что-то большее, чем стать королевой Англии?!
Де Пуэбла понял, что побежден. Возразить было нечего.
— Вечером же напишу их величествам, — с поклоном пробормотал он.
— Король опять здесь, — сказала дуэнья, глянув в окно. — И с ним всего двое, ни знаменосца, ни стражи. — Донья Эльвира никак не могла привыкнуть к бесцеремонности англичан, а уж у короля-то и вообще манеры мальчишки из конюшни.
Подлетев к окну, Каталина выглянула во двор.
— Что ему нужно? — удивилась она. — Быстренько прикажите нацедить вина из его бочки!
Донья Эльвира поспешила из комнаты, и тут же, безо всякого доклада, пожаловал его величество король Генрих Седьмой.
— Я решил навестить тебя, — объявил он.
Каталина присела в низком поклоне:
— Большая честь, ваше величество. И теперь, по крайней мере, я могу предложить вам стакан доброго вина.
Улыбнувшись, Генрих промолчал. Тут донья Эльвира вернулась в комнату в сопровождении горничной-испанки, которая несла медный поднос мавританской работы с двумя бокалами из венецианского стекла, наполненными красным вином. Отметив про себя изящество отделки того и другого, король не ошибся, заключив, что это часть испанского приданого Каталины.
— Твое здоровье, — молвил он, салютуя принцессе.
К его удивлению, она не просто повторила его жест, но и одарила его долгим, внимательным взглядом. Встретившись с ней глазами, он почувствовал сердечный трепет, словно мальчишка.
— Принцесса?
— Ваше величество?
И оба глянули в сторону доньи Эльвиры, стоявшей неуместно близко.
— Оставьте нас, — приказал король.
Дуэнья глянула на принцессу, ожидая, что та скажет, и не тронулась с места.
— Я должен поговорить с невесткой с глазу на глаз, — твердо сказал король. — Идите!
Донья Эльвира, присев, вышла, и за ней проследовали придворные дамы.
Каталина улыбнулась:
— Ваше величество, я вся внимание!
У него сердце заколотилось от этой улыбки.
— Мне и впрямь нужно с тобой поговорить. У меня есть предложение. Я уже изложил его вашему послу, и он отправил письмо твоим родителям.
«Наконец-то! Вот оно! Наконец! Он пришел, чтобы предложить мне Гарри. Благодарение Господу, этот день настал. Артур, милый, сегодня ты увидишь, что я выполню данное тебе слово!»
— Мне нужно снова жениться, — сказал Генрих. — Я еще молод… — Подумав, он не стал упоминать, что ему стукнуло сорок пять. Для мужчины это не возраст. — И вполне в силах стать отцом…
Каталина вежливо наклонила голову, но на самом деле она едва его слышала, ожидая, что он предложит ей принца Гарри.
— Я перебрал всех принцесс в Европе, которые могли бы составить мне партию, — продолжил он.
Та принцесса, что стояла перед ним, по-прежнему молчала.
— И не нашел ни одной, которая бы мне понравилась.
Она вскинула бровь, показывая, что внимательно слушает.
Генрих двинулся дальше.
— Мой выбор пал на тебя, — веско сказал он, — и вот почему. Ты уже здесь, в Лондоне. Приспособилась к нашей жизни. Тебя растили, чтобы ты стала английской королевой, и ты станешь ею как моя супруга. Трудности с приданым можно забыть. Я буду платить тебе такое же содержание, как платил королеве Елизавете. Моя матушка с этим согласна.
Наконец до нее дошло, о чем он говорит. Она была так поражена, что не могла выговорить ни слова, а только смотрела на него во все глаза.
— На меня?!
— Есть небольшое препятствие в виде родственной близости, но я напишу Папе, попрошу дать разрешение. Насколько я понимаю, твой брак с принцем Артуром консумирован не был. В таком случае вряд ли могут быть возражения.
— Да, не был… — по привычке повторила Каталина эти слова, словно не совсем их понимая.
Эта ужасная ложь была частью плана, придуманного, чтобы довести ее к алтарю с принцем Гарри, отнюдь не с его отцом. Но забрать эти слова назад она не могла.
В голове у нее мутилось, и она повторила в растерянности:
— Консумирован не был.
— В таком случае никаких проблем, — сказал король. — Я правильно понял, что ты не против?
И перестал дышать, ожидая ее ответа. Все подозрения, что она завлекала его, заманивала, испарились, когда он глянул на ее побелевшее, потрясенное лицо. Король взял ее за руку.
— Да что ж ты так испугалась? — мягко, ласково произнес он. — Я тебя не обижу. Я стану тебе добрым мужем. Я буду заботиться о тебе. — Помолчал, в отчаянии думая, чем бы прельстить ее еще. — Буду тебя баловать, покупать тебе красивые вещи. Как те сапфиры, которые, помнишь, тебе понравились. У тебя будут полные сундуки красивых вещей, Каталина.
Надо было что-то ответить, и Каталина сказала:
— Это так неожиданно…
— Но ты ведь не могла не знать, что я к тебе вожделею?
Я хотела отрицать это, но, по чести, не смогла. Это было бы ложью. Как всякая женщина на моем месте, я знала, что он желает меня, по тому, как он смотрел на меня, как я сама на его внимание отзывалась. Эта тайная связь установилась между нами с самого первого дня. Я старалась не обращать внимания. Притворялась перед собой, что это что-то другое. Я играла на этом. Это моя вина.