— Они предъявили ему обвинения по восьми пунктам. — Голос управляющего был тихим от шока. — Обвинили его во всем: от разрушения военно-морского флота до воровства у короля. Они даже обвинили его… как будто он замешан… они назвали его виновным в убийстве короля Якова.
Традескант побледнел.
— В убийстве?
Управляющий кивнул; на его лице был написан такой же ужас, что и у Джона.
— Такова их версия. Они назвали это убийством. И они утверждают, что герцог — цареубийца.
— Боже мой, — еле слышно промолвил Джон. — И что ответил герцог?
— Он не ответил. Король велел арестовать его обвинителей, распустил парламент, а членов парламента отправил по домам. Он не желает их слушать.
На мгновение Джон почувствовал облегчение.
— Значит, король не бросает друзей в беде. И враги герцога — враги короля.
Уильям Уорд кивнул. Однако Традескант заметил недочет в своих рассуждениях.
— Но поскольку обвинители в тюрьме, обвинения сняты?
Управляющий покачал головой.
— Нет. В этом-то и загвоздка. Его обвинителей бросили в Тауэр без суда и следствия, но они не отказываются от своих слов.
— Кто они? Кто эти проклятые лжецы? Кто?
— Сэр Дадли Диггз и сэр Джон Элиот.
Традескант побелел до самого воротничка.
— Но сэр Джон ближайший друг моего господина, — пробормотал он. — Они же как братья с самого детства. И я плыл в Россию вместе с сэром Дадли. Этот человек не станет клеветать, у него самое что ни на есть щепетильное чувство чести. Да я верю ему как самому себе. Мы были товарищами в долгом и опасном путешествии, и когда он болел, я ухаживал за ним. Я бы отправился с ним в Москву, если бы мог. Он прекрасный человек, порядочный и здравый. Он не потерпит лжесвидетельства и сам никогда никого не оговорит напрасно.
Управляющий мрачно посмотрел на Джона.
— Но так и есть: его слово против слова герцога.
— Я бы головой поручился за честность сэра Дадли, — неуверенно добавил Традескант.
Управляющий пожал плечами.
— Но именно эти двое высказались против нашего господина, за это их бросили в тюрьму. Теперь король держит их в Тауэре, и их не выпустят.
— Но по каким обвинениям?
— Ни по каким. Обвинений нет, кроме того что они выступили против Бекингема.
Традескант шагнул к окну и посмотрел на террасы: золотая терраса с золотыми рыбками, под ней серебряная, и пруды с радужной форелью в самом низу.
— Этим людям можно доверять целиком и полностью, — тихо произнес Джон. — И если бы речь шла не о герцоге, я был бы на их стороне. История темная. Никто не может назвать сэра Дадли лжецом. Но никто не смеет клеветать на моего герцога. Все эти вещи, которые, по их словам, он совершал…
Джон снова обернулся к управляющему. Тот молчал, лицо его было очень мрачным. Он пристально посмотрел на садовника.
— Ты был там. Когда король умирал. Ты должен был видеть.
— Я ничего не видел, — быстро ответил Традескант. — Ничего не видел, кроме того что мой хозяин все делал вместе со своим господином. Принц был там — они же не думают, что он убил своего отца? Епископ Линкольна был там. Они что, утверждают, что он тоже в этом замешан?
— Мать Вильерса была там, — напомнил Уильям Уорд. — А докторов прогнали.
Садовник озадаченно взглянул на него и упрямо сказал:
— Мы должны верить герцогу! — Слова его звучали как мольба. — Он наш хозяин. Мы поклялись ему в верности. Мы должны верить ему, пока не получим подлинного свидетельства, что герцог пошел против короля или против слова Господня. Мы не можем служить ему, а потом бросить, когда его звезда закатывается. Я его слуга и в хорошие времена, и в тяжелые. Я ел его хлеб.
Уильям Уорд кивнул.
— По крайней мере, герцог собирается приехать домой на пару дней. Он пишет, что побудет здесь, а потом отправится в Нью-Форест поохотиться с королем.
Традескант кивнул.
— Они собираются на охоту? А как же парламент? Король ведь только что созвал его.
— Распущен, — коротко бросил управляющий. — Это всего лишь второй парламент короля Карла, и он распущен. Они не достигли никакого соглашения, нет решений ни по деньгам, ни по политике. Теперь его величество будет править без парламента, с одним только герцогом. Но где король возьмет средства платить за все? Как отнесется к этому страна?
— Что они будут делать? — недоумевал Традескант. — Как будут справляться? Они оба такие молодые, у них столько врагов за границей и…
Уорд еле заметно пожал плечами.
— Опасную дорогу они себе выбрали. Спаси Господь их обоих.
Тем летом ночь за ночью в небе был виден метеор. Низко и ярко горел он на небосклоне. Лучше всего было наблюдать после заката солнца, когда небо еще сохраняло жемчужный оттенок и звезды еще не затмевали метеор своим светом. Он выделялся хвостом, пылавшим желтым огнем. Все понимали: это знак, и многие думали, что предзнаменование. Чума не стихала, новая французская королева была пока что бесплодной, кроме того, шептались, что она терпеть не может короля. Из-за закрытых дверей доносились вопли и звуки яростных ссор. Герцог постоянно встревал в этот брак — вмешивался, советовал и даже упрекал ее величество. Ходили слухи, что ее уже тошнит от Бекингема и что ей позволено встречаться с собственным мужем только в присутствии герцога.
Метеор был виден и в Нью-Холле; в деревне Чорли считали, что это знак греха, ищущий грешника, а золотой хвост, тянущийся за метеором, — некий символ заразы, заразы где-то на земле. Традескант, который терпеть не мог суеверия, рявкнул на сына и заявил, что метеор — это звезда, сорвавшаяся со своего места, и что ее появление ровно ничего не значит, по крайней мере, для людей разумных. Однако и он, если взгляд падал на метеор, скрещивал пальцы в кармане и бормотал: «Боже, храни короля! Боже, храни герцога!»
В июле королевский брак достиг кризиса. Король приказал выдворить французскую свиту супруги из дворца и из страны. И насильно приставил к королеве жену и сестру Бекингема. Как первых дам английского двора.
Традескант контролировал установку в Нью-Холле новых массивных фонтанов. Вдруг рядом появился Джей.
— Отец, почему король не может жить счастливо со своей женой? — спросил он. — На кухне говорят, он ударил ее, а она кричала в окно, требовала вернуть священников и фрейлин. А герцог, наш герцог, угрожал, что ей отрубят голову за государственную измену.
Джон крепко взял сына за плечо и увел подальше от рабочих.
— Это все досужая болтовня, — сказал он. — Бабьи пересуды. Ты что, старая карга, сплетница у очага?
— Я просто хочу разобраться, — быстро произнес Джей.