Затем протиснулась мимо своей воспитанницы, зашла в комнату и скрылась за дверью. Элис повернулась и хлопнула в ладоши.
— Мужчины! — крикнула она, и ее чистый голос перекрыл шум в галерее. — Все вон отсюда! Все! Пока вы здесь, невозможно уложить леди Кэтрин в кровать. Элиза, разбери постель госпожи! Иди-ка сюда, девочка, — обратилась она к проходящей служанке. — Положи в постель побольше грелок. — Она остановила другую служанку. — А ты проследи, чтобы в каминах горели дрова, и в спальне у миледи, и здесь тоже.
Комната сразу опустела.
— Дайте дорогу! — сердито скомандовала Элис служанкам и дамам леди Кэтрин, которые все еще бестолково суетились, только мешая друг другу.
Она взяла миледи под руку, вместе с Хьюго они провели дрожащую женщину в спальню и усадили в кресло перед камином.
— Прикажите принести полотенца и простыни, — попросила Элис, не глядя на Хьюго.
Она стащила с Кэтрин насквозь промокшую, отделанную мехом мантию и бросила на пол. Потом освободила от шпилек нарядный головной убор, расстегнула платье и раздела миледи догола.
Хьюго подал Элис полотенце, и оба стали энергично растирать миледи, пока не исчезли пупырышки и бледная кожа не порозовела. Затем Элис плотно завернула Кэтрин в теплые простыни, Хьюго поднял ее и уложил в постель, а Элис укрыла сверху теплыми шкурами. Далее она вынула грелки и распорядилась срочно наполнить их горячей золой взамен остывшей. Хьюго дал супруге горячей медовухи. Зубы ее жалостно стучали о край кубка.
— Мне холодно, — пожаловалась она.
Молодой лорд бросил на Элис отчаянный взгляд. В комнате было жарко, как в пекарне. Лицо Элис раскраснелось, лоб покрылся испариной. От жары грязь на сапогах Хьюго высохла и превратилась в пыль, от его мокрой одежды валил пар.
— Выпейте еще медовухи, — не оборачиваясь, посоветовала Элис.
Она закрыла горячую крышку очередной грелки, завернула ее в полотенце и сунула в постель к ногам Кэтрин.
— Элис, мне так холодно. — Миледи говорила тоненьким, жалобным голоском, как маленькая девочка. — Как мне холодно, Элис. Неужели у тебя нет ничего, чтобы я согрелась?
Девушка повернулась к шкафу и вытащила самую большую меховую мантию с капюшоном.
— Сядьте на минутку, — распорядилась она. — Сейчас закутаем вас, на мокрую голову накинем капюшон, вот так. И вы скоро согреетесь.
Вдвоем они помогли Кэтрин сесть. Когда платье было снято и обнажился округлившийся животик, Элис отвернулась. «Как горшок с медовухой, — раздраженно подумала она, — жирная кубышка». Рядом с этой пухлой голой женщиной Элис чувствовала себя тенью, темным призраком. Она подоткнула пышный мех вокруг Кэтрин, снова накрыла ее простыней и задала вопрос:
— Так теплей?
Госпожа кивнула и попробовала улыбнуться, но лицо ее оставалось белым. Хьюго взял в руки холодные ладони жены и повернул их: ногти были синие, так и не порозовели.
— Может, стоит пустить кровь? — обратился он к Элис. — Послать за врачом, пусть вскроет ей вену?
— Сейчас ей нужна вся ее кровь, — пояснила знахарка. — У нее холерический темперамент. Скоро она согреется.
— А ребенок? — произнес Хьюго в сторону, только для Элис. — Главное — это ребенок. С ним все будет в порядке?
Девушка кивнула. Она ощутила во рту что-то очень кислое. Ей не хотелось наклоняться слишком близко к Хьюго, ей казалось, что изо рта у нее дурно пахнет.
— Думаю, ребенок вне опасности, — ответила она. — Через несколько дней вы с миледи смеяться будете над этим случаем.
Хьюго кивнул, но лицо его оставалось встревоженным.
— Дай бог, чтобы было так, — пробормотал он.
— Мне надо к вашему отцу, — сообщила Элис. — Он отправил меня выяснить, что с миледи. Хотите, я пришлю сюда сиделку?
Милорд покачал головой.
— Я сам пойду к отцу. И сразу вернусь. А ты будь здесь и присматривай за Кэтрин. Я доверяю тебе уход за ней, Элис. Ты знаешь, как много значит для меня этот ребенок. Он мое будущее… и моя свобода. Осенью он даст мне целое состояние, если только роды пройдут благополучно и отец сможет подержать его на руках.
— Да, знаю, — отозвалась Элис.
Несмотря на жару в комнате, Кэтрин дрожала, обхватив себя обеими руками. Хьюго повернулся к ее постели и сказал:
— Передам отцу, что с тобой ничего страшного. Элис будет здесь, она позаботится о тебе, а я только туда и обратно.
Миледи кивнула, откинулась на подушку и с силой сжала челюсти, чтобы не стучали зубы. На фоне темного меха ее кожа казалась белой, как пергамент. Хьюго вышел, потихоньку прикрыв за собой дверь.
Женщины остались вдвоем. В комнате повисла тишина. Из-за двери спальни доносился возбужденный разговор собравшихся вокруг камина дам. У Кэтрин не было сил позвать их, она не могла даже протянуть руку к колокольчику. Она полностью была во власти Элис, словно та связала ее по рукам и ногам, сунула кляп в рот и приставила к горлу острый нож.
Элис медленно подошла к кровати. Бледно-карие глаза Кэтрин не отрываясь следили за каждым ее движением.
— У меня было такое ощущение, будто меня кто-то толкнул, — призналась миледи; губы ее дрожали, она напоминала ребенка, которому причинили немыслимое зло. — Да, словно кто-то толкнул, хотя там никого не было. Мне послышалось какое-то гудение, громкое такое, словно пчелы летали или какой-то человек специально гудел, а потом я почувствовала, что меня кто-то очень сильно толкает, прямо в воду.
Синие глаза на красивом, ясном лице Элис ничего не выражали, но смотрели уверенно.
— Это все фантазии, — ласково промолвила она. — Вы просто очень испугались. С беременными такое бывает, миледи. Ведь возле вас никого не было. Кто мог гудеть да еще толкнуть вас в реку?
И она тихо засмеялась. Кэтрин вытащила из-под меха ладонь, протянула знахарке и жалобно произнесла:
— Возьми меня за руку. Мне страшно, очень страшно.
Элис подошла ближе. Теперь у нее самой гудело в голове, словно жужжал рой пчел, нагоняющий дремоту. Она знала: стоит ей прикоснуться к холодным пальцам госпожи, и она не выдержит искушения, схватит подушку и придавит ее испуганное лицо. В голове гудело уже так громко, что терпеть было невозможно.
— Я была с тобой жестока, Элис, — прозвучал тоненький голосок Кэтрин. — Я злилась на тебя и мучила. Ревновала к тебе мужа.
Лицо Элис оставалось бесстрастным, она все прислушивалась к гудению. А гул все нарастал, распухал в черепе… но вот Кэтрин знаком подозвала ее ближе.
— Прости меня, — тихо попросила она, — пожалуйста, прости, Элис. Хьюго смотрел на тебя такими жадными глазами, что я не могла вынести. Пожалуйста, прости меня.
Гул заглушал всякую мысль. Кэтрин потянулась к ней. Руки Элис дрожали от желания сомкнуть пальцы вокруг жирной шеи госпожи и сжимать, сжимать до тех пор, пока дух не выйдет вон из этого пухлого, белого, изнеженного тела.