Караев захлопнул досье. Этому типу столько же лет, сколько и ему. Две разные жизни. Они почти одновременно пришли на работу в органы Комитета Государственной Безопасности. И этот тип стал предателем. Это потом, спустя много лет, Минкявичус будет давать интервью и утверждать, что всегда боролся с советским режимом за свободу своего народа. Это он спустя много лет будет рассуждать о патриотизме и мужестве героев, противостоящих советскому режиму. И никто не узнает, что бывший майор советской разведки просто перешел на чужую сторону в поисках лучшей жизни. Что сказались детские воспоминания о тяжелой жизни с матерью-вдовой и младшим братом. Что в Западном Берлине было столько соблазнов для относительно молодого человека. Что им двигали не патриотические, а сугубо шкурные, материальные интересы. Что он готов был ради «сладкой жизни» на Западе отказаться не только от своей прежней жизни и прежних идеалов, предавая друзей, коллег, свою службу и свою страну. Он отказывался от памяти своего отца, отказывался от своей матери, от своего брата, о благе которых он не думал. В тот момент, в восемьдесят четвертом году, когда Советский Союз казался незыблемым, а система социализма построенной на века, Минкявичус уходил на Запад навсегда, без малейшей надежды когда-либо вернуться обратно и увидеть свою мать, брата, любимый Вильнюс.
Караев продолжал читать досье. У него испортилось настроение. Каждый раз, когда он сталкивался с подобными проявлениями человеческой низости и подлости, у него портилось настроение, словно это случалось в первый раз. Если в этом досье все указано правильно, то Минкявичус уже давно отошел от всякой секретной деятельности и ведет образ жизни обычного торговца. Почему итальянцы должны его охранять? Кому нужен торговец антиквариатом, который живет в сказочной Флоренции на содержании у своей супруги, старше его на три года.
На следующей странице было сообщение одного из сотрудников посольства в Берлине о возможной деятельности Минкявичуса, проживающего в Италии. Дипломат, являвшийся по совместительству и сотрудником Службы внешней разведки, указывал на активность западногерманской контрразведки, успешно вычисляющей оставшихся агентов бывшего «Штази», работавших на государства восточного блока или являвшихся агентами, «законсервированными» на случай возможной необходимости. При этом указывалось, что консультантом в подобных поисках был Минкявичус.
Вот почему ему разрешили выехать в Италию и спрятали во Флоренции, понял наконец Караев. Он отсиживается там под видом торговца антиквариатом, тогда как его до сих пор привлекают к розыску бывших сотрудников «Штази», о которых он может знать или помнить. И поэтому так необходима его ликвидация. Очевидно, что он не просто сбежавший на Запад бывший предатель, но и активно работающий против своего бывшего ведомства специалист.
Караев прикусил губу. Большаков намеренно не стал ему ничего говорить, чтобы он, ознакомившись с досье, сам принял решение. Теперь сомнений не оставалось. Стало понятным, почему они так долго искали подходящего человека и нашли наконец Элину. Им действительно нужно было послать во Флоренцию такого связного, чтобы он не вызвал никаких подозрений. Идеальным вариантом была не просто Элина, а приехавшая туда супруга бывшего специалиста со своим новым другом. С точки зрения психологии, это была почти идеально подобранная пара. С точки зрения работы секретных службы, такое совпадение было почти невероятным. А с точки зрения их отношений с Элиной, такая поездка была обычным предательством по отношению к любимой женщине.
Он закончил читать и закрыл досье. Через несколько минут медленно вышел из здания. Прошел к своему автомобилю. Уселся в него. Посмотрел на вечерний закат.
— А если она когда-нибудь узнает? — вдруг подумал он. — Как тогда я смогу ей все объяснить?
Крейг приехал в американское посольство пятнадцать минут третьего и сразу потребовал все материалы по предстоящей встрече. Еше через час он уже разговаривал с Лэнгли, уточняя последнюю информацию. Испанские представители не опоздали. Они прибыли без пяти минут четыре. Женщине было лет пятьдесят. Строгое, несколько вытянутое лицо, минимум косметики, тщательно уложенные волосы, деловой светло-серый костюм. Приехавший с ней мужчина был чуть ниже среднего роста, лысый, с большим животом и походил скорее на молочника или бакалейщика, чем на одного из руководителей Бригады внешней разведки. Ему было лет пятьдесят пять. И его могли выдать только глаза. Внимательные, все запоминающие, быстрые, живые, проницательные. Хотя он умел притворяться и часто, улыбаясь, сужал свои глаза до щелочек, которые не были видны его собеседнику. Крейг вспомнил, что именно читал об этом человеке, и посчитал, что все правильно. Ведь аналитик не обязательно должен иметь внешние данные Джеймса Бонда, а среди профессионалов имя Рамона Альберди было хорошо известно. Это был один из самых опытных сотрудников полиции, проработавший в ее рядах более тридцати лет.
Их представили друг другу. В разговоре кроме них должен был принимать участие и Джордж Астон, который владел испанским. Однако оба гостя почти в совершенстве владели английским, и переводчик им не был нужен.
— Сеньора Алонсо, сеньор Альберди, — начал встречу Джордж Астон, — с вами встречается специальный агент ЦРУ Джеймс Крейг. Вы уже знаете, по какому вопросу прилетел мистер Крейг и почему мы собрались. Мы ждем ваших предложений, господа.
— Никаких предложений, — жестко ответила сеньора Алонсо, — нас дважды запрашивали по вашему делу, и мы дважды отказывались за последние три недели. И теперь вы приезжаете в третий раз и снова предлагаете нам взять на себя охрану вашего свидетеля. Вам не кажется, что подобная настойчивость может вызвать у нас обратную реакцию?
— Он хочет вернуться к своей семье, — развел руками Крейг, — мы и так продержали его под замком почти целый месяц. Мы не можем держать его под домашним арестом вечно. У него в Испании жена и двое детей.
— Он американский гражданин, мистер Крейг, — холодно возразила Мария Алонсо, — и мы не обязаны его охранять. Если он купил виллу в нашей стране, это еще не повод для того, чтобы именно здесь прятать вашего русского шпиона от его коллег. И насколько я помню, его супруга и дети тоже граждане вашей страны.
— Его уже пытались убить. И мы организовали засаду, — начал объяснять Крейг, — если бы не наша оперативность, они бы его ликвидировали. Сразу двое убийц. И мы сумели их остановить.
— Поздравляю вас. В таком случае вы можете забрать его супругу и детей отсюда и отправить их в вашу страну. Раз вы его так хорошо охраняете, в Америке ему ничто не грозит.
— Мы ему предлагали, но он хочет приехать сюда. Он американский гражданин, как вы правильно заметили, и у него есть свои права. Мы не можем его долго держать под стражей или изолировать от общества. Более того, мы не хотим этого делать. В наших интересах разрешить ему приехать в Испанию.
Он успел заметить, как изменилось лицо молчавшего до сих пор Альберди, и сразу почувствовал, что тот его начинает понимать.