Джон сосредоточил внимание на пирожке со шпинатом.
– Я где-то уже слышала эти стихи, – продолжала Белл. – Да, да – даже читала. Совсем недавно.
– Не знаю, как такое могло быть, – пробормотал Джон, прекрасно понимая, что пропал.
– Это же лорд Байрон! Неужели вы и впрямь решились выдать стихи лорда Байрона за свои собственные?
– Вы загнали меня в угол.
– Понимаю, но это не оправдание для плагиата. А я-то думала, что вы сочинили эти чудесные строки для меня! Как вы меня разочаровали!
– Да я и сам разочарован, – пробормотал Джон. – Мне и в голову не приходило, что вы это читали. Поэма была опубликована всего год назад.
– Я попросила брата купить эту книгу. В дамских книжных лавках лорда Байрона не продают, считая его стихи слишком пикантными.
– А вы слишком начитаны, – проворчал Джон, ложась и опираясь на локти. – Если бы вы покупали то, что продают в дамских книжных лавках, я не оказался бы в дурацком положении.
– А я об этом ни капельки не жалею, – запальчиво возразила Белл. – И мне непонятно, почему я не могу читать книги, о которых перешептывается весь свет, только потому, что я еще не замужем.
– Так выходите замуж, – шутливо предложил он, – и тогда сможете поступать, как пожелаете.
Белл подалась вперед, лукаво блеснув глазами.
– Лорд Блэквуд, надеюсь, это не предложение?
Джон побледнел.
– Вот теперь вы окончательно загнали меня в угол.
Белл выпрямилась, стараясь скрыть разочарование. Она не понимала, что заставило ее пойти на такую дерзость, и, разумеется, не представляла, что ответит на это Джон. Но его полушутливое обвинение оказалось совсем не тем, чего ожидала Белл.
– И все-таки вам следует написать стихи, – наконец заявила она, надеясь, что притворно веселый тон скроет ее огорчение.
Джон сделал вид, что серьезно обдумывает эту мысль.
– Как насчет вот таких? – озорно улыбнулся он.
Ничто не вызовет во мне такого утоленья,
Как леди, что измазана малиновым вареньем.
Белл сделала гримаску.
– Отвратительно!
– Вот как? А я считал свое произведение таким романтичным – тем более что вы действительно перепачкались малиновым вареньем.
– Неправда!
– Нет, правда. Вот здесь, – Джон протянул руку и легко коснулся ее губ, но вдруг отдернул руку так поспешно, словно обжегся. Он подступил слишком близко к искушению, а ведь Белл всего-навсего сидела рядом с ним на импровизированном пикнике.
Белл поднесла руку к губам, которых только что коснулся Джон, и по всему ее телу прокатилась горячая волна. Белл растерянно посмотрела на Джона, мысли ее путались под его жгучим, завораживающим взглядом.
– Понимаете… вокруг слишком много народу, милорд, – с запинкой произнесла она.
Джон понял, что она волнуется – иначе она обратилась бы к нему по имени, и что причина этого волнения – его слишком откровенный взгляд. Он отодвинулся и отвел глаза. Сделав несколько глубоких вздохов, Джон пожалел, что не может прогнать это горячечное наваждение. Со страшной силой его тянуло к этой соблазнительно-прекрасной женщине.
Джонеле слышно выругался. Это и впрямь было настоящее безумие. Он влюбился в женщину, На будущее с которой не мог надеяться.
– Джон, что случилось? – тихо спросила Белл. – Вы так долго молчите…
Он вскинул голову и заметил беспокойство в ее глазах.
– Задумался, только и всего.
– О чем?
– О вас, – решительно заявил он.
– Надеюсь, ваши мысли не были дурными, – заметила Белл, обеспокоившись еще сильнее от такого тона.
Джон встал и предложил ей руку.
– Пойдемте прогуляемся по лесу, пока солнце еще не зашло. Лошадей мы поведем за собой.
Белл безмолвно поднялась и последовала – за Джоном туда, где они оставили лошадей. Медленно они двинулись пешком через лес, к Уэстонберту и Блетчфорд-Мэнору. Лошади послушно брели следом. Изредка они останавливались, напуганные лесными шорохами.
Довольно долго они шли молча, наконец Джон остановился.
– Белл, нам надо поговорить.
– В самом деле?
– Да. То, что… – Джон с трудом подыскивал нужные слова, но в конце концов решил высказаться напрямик: – Тому, что происходит между нами, надо положить конец.
Сердце Белл горестно заныло в предощущении потери.
– Но почему? – тихо спросила она.
Он отвернулся, не в силах взглянуть ей в глаза.
– Так больше не может продолжаться. Вы сами должны понять.
– Нет! – резко возразила она, чувствуя, что рушатся все ее надежды. – Нет, я ничего не понимаю.
– Белл, у меня нет состояния, я жалкий калека, едва добившийся титула.
– Но зачем вы говорите об этом? Все это для меня ничего не значит.
– Белл, вам может принадлежать любой мужчина в мире.
– Но мне нужны вы.
Ее страстные слова потрясли Джона, и лишь через несколько минут он нашелся с ответом.
– Я поступаю так для вашего же блага.
Белл отшатнулась, как от удара, охваченная болью и яростью.
– Как вы смеете решать за меня… – едва сдерживаясь, выговорила она.
– Белл, ваши родители никогда не позволят вам выйти замуж за такого человека, как я.
– В" не знакомы с моими родителями. Откуда вам знать, как они поступят?
– Белл, вы же дочь графа.
– Вы тоже сын графа, так что я не понимаю, в чем дело.
– В мире существует разница положений, и вам это известно. – Джон знал, что хватается за соломинку и говорит глупости, лишь бы не сказать правду.
– Чего же вы хотите, Джон? – в отчаянии спросила она. – Хотите, чтобы я умоляла вас? Вы этого добиваетесь? А может, вы хотите, чтобы я открыто заявила, почему вы понравились мне? Я не скрываю, что считала вас добрым, благородным и славным.
Намеренное употребление прошедшего времени резануло слух Джона.
– Как раз сейчас я и пытаюсь совершить благородный поступок, – сдержанно отозвался он.
– Вовсе нет. Вы разыгрываете мученика, и вам, наверное, нравится эта роль, но мне происходящее не доставляет никакого удовольствия.
– Белл, выслушайте меня, – взмолился он. – Я… я совсем не тот человек, каким вы меня считаете.
Его хриплый голос, проникнутый болью, ошеломил девушку. Она застыла не в силах вымолвить слова.
– На моей совести… есть грехи, – с трудом произнес он, отворачиваясь так, чтобы не смотреть ей в глаза. – Я причинял людям боль. Я оскорбил… оскорблял женщин.