Он даже почувствовал некоторое удовлетворение, увидев имя Эдвины в гостевом списке. Он стремился к этому и получил это. Он почувствовал небольшое беспокойство, по поводу Кэйт, но оно казалось незначительным по сравнению с трудностью подыскивания другой подходящей невесты.
Которую Энтони не хотел выбирать. Как только Энтони принял решение - в данном случае, жениться - он не видел причин в необходимости промедления из-за ухаживания.
Промедление необходимо было тем, кто еще долго намеревался жить. Энтони умудрялся избегать свадебных колокольчиков, почти десятилетие, но теперь, когда он принял решение жениться и выбрал невесту, не было никакого смысла в этой задержке.
Жениться, завести детей и умереть. Такова жизнь благородного английского дворянина, даже того, чей отец и дядя неожиданно умерли в возрасте тридцати восьми и тридцати четырех лет соответственно.
Становилось ясно, все, что он мог сделать в данном случае - это лишь стараться избегать Кэйт Шеффилд. Также, вероятно, все же стоило принести ей свои извинения.
Это было совсем нелегко, поскольку ему не хотелось унижать перед этой женщиной, но в последнее время еле слышный шепот его совести превратился буквально в рёв, он знал, что, по крайней мере, она заслужила слова: “я сожалею”.
Она, вероятно, заслуживала гораздо большего, но ему не хотелось задумываться над этим. Не стоит и говорить о том, что если он не пойдет и не извиниться перед ней, то союз между ним и Эдвиной будет возможен, только через её труп.
Сейчас было как раз время действовать. И если на свете было бы лишь одно романтическое место, им непременно был бы Обри-Холл. Построенный в начале семнадцатого столетия из желтого теплого камня, он удобно располагался на зеленой лужайке, окруженный шестьюдесятью акрами парка, десять из которых были цветущими садами. Позже летом вырастут розы, а сейчас земля была покрыта коврами из гиацинтов и блестящих тюльпанов, которые его мать заказывала из Голландии. Энтони внимательно посмотрел в окно, где древние вязы величественно росли вокруг дома. Они закрывали дом, и ему нравилось думать, что этот дом являлся частью окружающей его природы и памятником богатству, положению и власти. Он вспомнил несколько водоемов, ручьев, бесчисленное множество холмов, каждый с его собственными воспоминаниями детства.
И его отец.
Энтони закрыл глаза и вздохнул полной грудью. Он любил приезжать в Обри-Холл, но знакомые места и запахи напоминали ему отца настолько ярко, что это было почти болезненно. Даже сейчас, когда прошло двенадцать лет после смерти Эдмунда Бриджертона, Энтони все еще ожидал увидеть его появление из-за угла с криками радости одного из младших Бриджертонов, который ехал на плечах отца.
Эта картина, появившаяся в его воображении, заставила его улыбнуться. Ребенок на плечах отца мог быть и мальчиком, и девочкой; отец не делал различий между своими детьми. Но независимо оттого, кто занимал желанное место на верху мира, их всегда преследовали крики няни, требующей прекратить это безобразие, и утверждавшей, что место ребенка в детской, а не на шее отца.
– Ох, отец, - прошептал Энтони, глядя на портрет Эдмунда Бриджертона, который висел над камином.- Как же мне хотя бы приблизиться к твоим достижениям? Отцу с легкостью удавалось управлять жизнью всего семейства с любовью и смехом, со всем тем, что так часто отсутствовало в жизни обычного аристократа.
Энтони, отвернувшись от портрета отца, подошел к окну и посмотрел, как к дому прибывают различные экипажи. В полдень поток экипажей почти не прерывался, и каждый экипаж нес новую молодую леди, глаза который счастливо сверкали, оттого что именно она получила столь желанное приглашение со стороны леди Бриджертон.
Леди Бриджертон не часто устраивала приемы в своем загородном доме. Когда же это случалось, это всегда было главное событие сезона.
* * *
Стоит сказать, что после смерти Эдмунда долгое время, никто из Бриджертонов не приезжал в Обри-Холл. Энтони предполагал, что его мать, как и он не может вынести, связанных с этим домом воспоминаний. У младших Бриджертонов было немного воспоминаний об этом месте, тем более что вскоре они переехали жить в Лондон. Они, конечно, не помнят долгих прогулок по полям, рыбалки, домика на дереве и многих других вещей.
Гиацинта, которой сейчас только одиннадцать, так и не узнала любящих рук отца. Энтони, как мог, старался заменить ей отца, но знал, что лишь он жалкое его подобие.
С тяжелым вздохом, Энтони, встав напротив окна, пытался решить хочется ли ему пить виски или нет. Он, не о чем, не думая, уставился вдаль, когда на глаза ему попался экипаж, гораздо потрепаннее, чем проезжавшие до этого. Не то, чтобы он был совсем старым и никчемным. На вид он был крепким и добротно сделанным, просто ему не хватало блеска и золоченых украшений, которые были на других экипажах. Он так же так трясся и подпрыгивал, что, вряд ли внутри там было сильно комфортно.
Это Шеффилды, понял Энтони. Все остальные в списке гостей, являлись семьями с достаточным благосостоянием.
Только Шеффилды были вынуждены нанять себе экипаж на сезон. Он убедился в этом окончательно, когда к экипажу бросился лакей Бриджертонов, одетый в черно-синюю ливрею, и из открытой дверцы появилась Эдвина Шеффилд, выглядящая прекрасным видением, в своем бледно-желтом дорожном платье и соответствующей шляпе. Энтони не был достаточно близко, чтобы разглядеть её лицо, но его было достаточно легко вообразить. Её щечки должно быть мягкие и нежные, а в изящных глазах отражается безоблачное небо. Следующей показалась миссис Шеффилд.
Когда она стала рядом с Эдвиной, он понял, как хорошо они напоминают друг друга. Они были одинаково изящны и миниатюрны, когда говорили, одинаково держали себя, одинаково склоняли голову. Энтони подумал, что красота Эдвины не должна увянуть. Это хорошая черта в жене, хотя - он бросил быстрый взгляд на портрет отца - он не сможет увидеть её постаревшей.
И, наконец, из экипажа вышла Кэйт.
Энтони осознал, что он неожиданно задержал дыхание.
Она не двигалась, как Мэри и Эдвина. Они изящно опирались на руку лакея, аристократически выгибая запястья дугой. Кэйт с другой стороны, фактически, сама спрыгнула из экипажа на землю, не дожидаясь помощи лакея. Как только она оказалась на земле, она подняла лицо и пристально посмотрела на Обри-Холл. Все в ней было прямое, и Энтони не сомневался, если бы он близко заглянул в её глаза, то увидел бы так крайнюю решительность.
Правда, когда она увидит его, они наверно заполняться презрением и ненавистью.
Это было именно то, чего он заслуживал. Джентльмен не должен обращаться с леди так, как он вел себя с Кэйт Шеффилд, и надеяться на её расположение.
Кэйт повернулась к Мэри и Эдвине, и что-то сказала им, заставив Эдвину весело рассмеяться, а Мэри снисходительно улыбнуться.
Энтони понял, что он не часто видел их троих вместе. Они выглядели настоящим семейством, теплота и любовь, были заметны на их лицах, когда они разговаривали друг с другом. Это было особенно очаровательно, учитывая тот факт, что Мэри не приходилась матерью Кэйт.