– Я пришла, – тихо прошептала.
И всего несколько сантиметров между телами. Воздух искрило от страсти, от едва сдерживаемого желания коснуться. Провела носом возле его щеки, втягивая аромат кожи, чувствуя, как утекают остатки самообладания. Крохотные волоски снова встали дыбом, предостерегая от более тесного контакта. А губы так близко… те самые, мужские, желанные…
– Не делай этого… – хрипло прошептал Дрейк.
– Я стараюсь. Очень стараюсь…
Так близко. Такие сладкие, лишающие воли.
– Однажды я подомну под себя каждую твою клетку…
– Все, что захочешь, милый…
– Не заставляй меня делать шаг назад сейчас.
– А ты не делай.
Он не сделал. А я двинулась навстречу. Миллиметры, разделявшие нас, исчезли. Я коснулась его губ первой, а через секунду уже его губы накрыли мои. Нежные и одновременно жесткие, требовательные и сладкие… Как я мечтала об этом мгновенье! Об этом вкусе, об этом запахе, об этом мужчине. Мои руки обвились вокруг шеи поверх серебристой формы, пальцы зарылись в короткие волосы на затылке, которые я так часто рассматривала во время лекций, тело стало единым пульсирующим органом, желающим принять в себя мужчину целиком, а душа поняла, что пропала навсегда без права на возвращение.
Нежный и жесткий, приказывающий сдаться и одновременно переполненный любовью – вот таким был этот поцелуй. Таким он запомнился мне за те несколько секунд, которые предшествовали появлению и нарастанию во всем теле неимоверно сильной боли, через мгновенье схлопнувшей сознание черной вспышкой.
* * *
Она лежала на полу, а Дрейк не мог, не смел взять ее на руки, чтобы телепортировать домой. Дурак! Идиот!.. Что он наделал? Поддался страсти, не остановился вовремя, а теперь он – самый сильный и могущественный человек на Уровнях (даже не мог собственноручно ей помочь) – боялся, что еще одно прикосновение убьет ее.
Точно идиот!
В чувствах царил полный сумбур: пьянящее счастье от осознания любви, злость на себя за допущение подобного, радость(!) от допущения подобного, смущение, волнение за состояние Ди и член, бейсбольной битой распирающий штаны.
Едва не рыча на себя от раздражения за то, что забыл, что значит «думать», Дрейк опустился на колени, одновременно создавая на руках серебристые перчатки, после чего осторожно поднял Бернарду с пола, прижав к своей груди.
– Все будет хорошо, девочка, обещаю.
Этим вечером Клэр созерцала странную картину.
Мужчина в серебристой одежде, держащий на руках Дину в бессознательном состоянии, появился из воздуха прямо посреди гостиной, спросил, где находится спальня, и скрылся в ней. Не успела Клэр последовать за ним, как тот уже вышел, сказал «дать ей выспаться, не кантовать», – после чего так же неожиданно, и не прощаясь, растворился в воздухе.
После причуд Смешариков ее уже мало что удивляло, и какое-то время повариха просто задумчиво кусала губы.
Если сказал «дать выспаться», значит, ничего серьезного не случилось. Вряд ли она ранена.
И кем был этот мужчина с жестким лицом? Уж не тем ли самым, о ком Дина рассказывала накануне? Если так, то ох и ах, какие страсти ждут этих двоих, уж Клэр-то знала: интуиция никогда ее не обманывала.
А еще это странное выражение лица? Будто смущенное?
Все эти глубокомыслия выпали из головы Клэр, стоило увидеть, что Смешарики опять устроили балаган перед телевизором.
– Ану-ка брысь, негодники! Что это за бомба с фитилем, сейчас быстро в окно выкину! И зачем превращаться в жирную курицу прямо на ковре? Фу, гадость какая… Ну-ка хватит!
Клэр сделала вид, что собирается стянуть с ноги тапок, чтобы запустить им в Смешариков, – и те с хохотом, как делали уже не раз, раскатились в стороны.
* * *
Просыпаться можно по-разному. Под нежное щебетание птиц и ласку солнечных лучей, под перестук дождевых капель по палаточному тенту, под звон будильника или льющуюся из радиоприемника мелодию, а можно – как я – в полнейшем балагане.
Тело было будто разбито, разобрано на части и склеено в произвольном порядке: веки не желали разлепляться, в глазах песок, в висках ломота, сухость во рту и боль во всех конечностях. Такого я не испытывала даже с самих жестких похмелий, коих в моей жизни было три или четыре. Хотелось либо снова провалиться в спасительную тьму, либо сразу умереть, чтобы не мучиться. Но чья-то настойчивая тряска за плечо сделала свое дело – включила мыслительный процесс, который теперь не стыковался ни с двигательным, ни со зрительным, ни со слуховым.
Вокруг, судя по всему, царил хаос. Но в чем он заключался, разобраться не получалось. Открытые глаза не принесли желаемого информативного результата: собственная спальня растекалась на пятна и неясные очертания, стены плавали.
Я, застонав, потрясла головой.
Кто-то что-то шептал и причитал, кто-то шипел, в отдалении скрипел кухонный пол на первом этаже, откуда-то снизу раздался грохот, затем ругань незнакомого мужского голоса.
Что, черт, происходит в моем доме?
Не успела я сесть на постели, как ко мне, будто белесое долговязое привидение, подлетела одетая в ночную сорочку Клэр.
– Дина, наконец-то, ты проснулась! Я тебя добудиться не могла… А тут такое!..
Клэр? В моей спальне? Часы на стене показывали половину третьего утра, дом погружен во мрак. Приоткрытая дверь залеплена желтой полицейской лентой с надписью «Не входить», а перед ней – багрово-красный дорожный знак на металлической ножке с надписью «Стоп». Настоящий дорожный знак?! С бетонной круглой подставкой на полу? У меня в комнате?!
Я несколько раз моргнула и потерла ладонью слезящиеся глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Знак не пропал.
– Что это такое? – даже не прохрипела, прокаркала.
– Это Смешарики из комнаты не выпускают! – взволнованно зашептала растрепанная Клэр. – Не дают выйти, шипят… а мне Ганьку надо найти…
Я сжала стучащие болью виски ладонями, несколько секунд покачалась на кровати взад-вперед – боль чуть стихла. Мир никак не желал принимать прежние очертания. Черт бы подрал этот поцелуй накануне – шикарный, фантастический, умопомрачительный, но, судя по всему, дорого обошедшийся мне в виде болезненных последствий. Кто бы знал, что так вот расплющит… Но все равно было сладко, о да! Сладко было… По телу прошел нежный отголосок ощущений, полученных накануне. Прикосновение к Дрейку стоило всего, даже нынешних полночных мучений.
Несмотря на боль, улыбнулась, параллельно пытаясь разобраться, что именно происходит в изрезанной светом уличных фонарей темной спальне.
И все-таки, что Клэр делает в моей комнате? И почему дверь стерегут Смешарики? Повернулась к растрепанной подруге, кое-как прочистила горло:
– Давай по порядку. Что вообще происходит?