Дальше была целая кипа бумаг: аттестат об окончании кулинарного университета, сертификаты курсов повышения квалификации и рекомендации, рекомендации, рекомендации из ресторанов, о которых я слышала впервые в жизни.
– Два года в роли шеф-повара в «Арбачи», три года ассистентом шеф-повара в «Бениане», ездила обучаться западной кухне на острова Моа….
– Погодите-погодите…. Давайте подойдем к вопросу проще, – я замахала руками. Кухня была залита дневным светом, отчего радостно блестела всеми поверхностями, будто предчувствуя скорое появление в ней хозяйки. – Вы сможете готовить вот это?
Я протянула Клэр меню, составленное Кристиной.
Белая сумочка лежала на столе справа от кипы разложенных по нему бумаг. Темные глаза быстро бегали по строчкам.
– Конечно…. Здесь ничего сложного. Думаю, даже смогу улучшить вкусовые качества….
– Это диетическое меню, нельзя, чтобы оно стало слишком «вкусным».
– Нет-нет! – впервые в затравленных глазах вспыхнул огонек. – Я смогу сделать блюда вкуснее, не увеличивая их калорийности.
Звучало заманчиво. К этому моменту я уже несколько раз самостоятельно поэкспериментировала с салатами и мясом – выходило неизменно постно, сухо, в целом отвратно, так как найти нужные заправки и травы мне удалось найти далеко не все.
– Сколько вы хотите в месяц?
Клэр отложила меню и неуверенно переступила с ноги на ногу. Лучик солнца с любопытством взирал на нее, сидя на пряжке сумочки. В воздухе повисла нерешительность с ноткой отчаяния. Такое случается, когда человек боится попросить слишком много, а следом получить отказ.
– Триста долларов в месяц было бы очень хорошо.
Нервно теребили друг друга дрожащие пальцы.
– Я буду платить вам пятьсот. Вы наняты и можете приступать с завтрашнего дня.
Закрыв дверь за новой поварихой, я полностью погрузилась в обдумывание нового материала, рассказанного этим утром, и уже собралась подняться по лестнице на второй этаж, когда движение за окном привлекло мое внимание. Я сделала шаг назад и отклонилась.
На подъездной дорожке танцевала, размахивая белой сумкой, долговязая Клэр.
* * *
Упругое мускулистое тело подтягивалось на перекладине без устали. Лоснились потом мышцы, сжимались и разжимались бицепсы и трапеции, бугрилась от напряжения широкая спина, пульсировали выступившие на шее вены, но Мак Аллертон, казалось, даже не запыхался. Второй десяток, третий, четвертый, пятый…. Наконец темноволосый мужчина разжал пальцы – коснулись ворсистого пола голые ступни, голова обернулась к высоким окнам тренажерного зала.
Дэйн в этот момент работал с супер тяжелым весом: поскрипывал стальной трос, держащий на конце прямоугольные плиты, готовые в любой момент сорваться, стоило лишь на секунду расслабиться, но Эльконто равномерно выталкивал мощными ногами пластину вверх. Платиновый «ежик» слипся от пота, лицо блестело от влаги и сделалось жестким, выдавая напряжение, конец заплетенной косы свешивался на пол – на паласе, в отличие от хозяина, отдыхала стягивающая косу тесьма с бусинами.
Дэлл – высокий блондин с великолепно развитым торсом, обтирал шею полотенцем. Отхлебнув воды из бутылки, он спросил:
– А кто-нибудь знает, что это за девушка, с которой каждый день возится Дрейк?
Дэйн, вытолкнув вес в последний раз и закрепив его железными болтами, шумно выдохнул и повернулся к другу – косичка дернулась, словно ожившая змейка.
– Я видел ее раз или два. Но тоже не понял, что к чему. Обычная на вид девка…. Ничего так.
Чейзер покачал головой. Красивые губы, окруженные темной щетиной, сложились в усмешку.
– Не так там все просто. Я ее сам к нему привозил и в первый раз в жизни видел, как кто-то исчез прямо из моей машины.
– Да ну? – удивился двухметровый Дэйн. – Прямо взяла и исчезла?
Мак кивнул.
– Растворилась. Она, похоже, «телепортер». Не из нашего мира.
Дэлл удивленно поднял брови.
– Телепортер бы нам давно не помешал. Знал я, что Дрейк просто так ни с кем не будет возиться. И не ошибся.
Остальные молчаливо согласились с блондином.
В просторном зале снова натружено заскрипел стальной трос.
* * *
Это черное окошко я полюбила всей душой.
До сладкой щекотки в животе, до дрожи в коленях.
Как любят новую заветную игрушку, радость от которой не иссякает. Вроде бы ничего особенного: обычный ноутбук, обычная операционная система, стандартные приложения, за исключением одного – темного окна с равномерно мерцающим курсором – нить, ведущая к Дрейку. Завораживающая, притягивающая, почти запретная и оттого еще более кружащая голову.
Как это окно было связано с начальником, я не знала. Может быть, с помощью интернет-тоннеля по непонятному мне VPN-у, сцепленному с другим ноутбуком на том конце, или с помощью какой другой хитрой технологии не перестающего удивлять возможностями мира Уровней?
И где находился тот ноутбук? У Дрейка дома? В «реакторе»?
Но главное, где-то там пальцы Великого и Ужасного Гудвина касались клавиш, чтобы печатать ответы на мои вопросы, и это вызывало странный будоражащий трепет в желудке.
Несколько дней назад Дрейк сообщил, что на моем рабочем компьютере установлена специальная программа, наподобие чата с одним единственным собеседником, где, если в том возникнет необходимость, можно задавать вопросы или докладывать о внезапно изменившихся планах.
И с тех пор понеслось!
Впервые за долгие две с половиной недели я напрочь позабыла о голоде и только и делала, что печатала. Печатала много и жадно – все, что приходило на ум, руководствуясь принципом «Не захочет отвечать, скажет прямо. Или промолчит». Тогда чего бояться? Со страхами у меня теперь был разговор короткий, а вот новой и полезной информации появился вагон и маленькая тележка.
И вот что я печатала вечерами, забравшись на диван с чашкой чая, уперев ноутбук в подлокотник:
– Дрейк, не могу разобраться, как идет время в вашем мире, когда я нахожусь в своем?
– Четыре часа в твоем равны одному часу здесь.
(Ага. Наконец-то ясность. Получается, один к четырем)
– А у меня будут выходные?
– Когда понадобится день, сообщи. Я выделю.
– Скоро ли я смогу приступить к работе?
– Нет. Рано.
– А почему на улицах вашего мира нет детей? Я только недавно это заметила.
– Долгое сложное объяснение. При встрече.
– Дрейк….
– Да.
(От такого отклика почему-то стало очень тепло на душе, и я еще долго молчала, глядя на короткое и простое слово. Потом наконец решилась задать наболевший вопрос).