– Можете оставаться в Бофорте сколько захотите, мистер Райан. Я назначу вам детектива в помощники. А у вас, доктор Бреннан, какие планы?

– Я скоро уезжаю. Надо подготовиться к лекциям и заняться телами с Мертри.

– Бакстер будет рад это слышать. Он сказал по телефону, что доктор Хардуэй хочет с вами поговорить. На самом деле он уже три раза сегодня звонил. Вы можете воспользоваться нашим телефоном.

Никто не скажет, что я плохо понимаю намеки.

– Спасибо.

Бейкер попросил Иви Ли соединить нас Хардуэем. Через секунду раздался звонок. Я сняла трубку.

Патологоанатом сделал все, что было в его силах. Установил пол и принадлежность к белой расе нижнего трупа. Жертва скончалась от резаных ран, но тело слишком сильно разложилось, чтобы определить их точное происхождение.

Могила оказалась достаточно мелкой, чтобы насекомые получили доступ к нижнему трупу, скорее всего использовав верхний в качестве прохода. Открытые раны тоже способствовали расселению. В черепе и груди обнаружилось невероятное количество личинок. Лицо неузнаваемо, возраст определить невозможно. Хардуэй сумел снять несколько удачных отпечатков.

Тем временем Райан с Бейкером обсуждали Дома Оуэнса.

Хардуэй продолжил. Верхний труп почти превратился в скелет, хотя сохранились некоторые соединительные ткани. С ним патолог мало что мог сделать и попросил меня провести полный анализ.

Я наказала прислать мне череп, бедренные кости, ключицы и с третьего по пятое ребро снизу. Верхний скелет полностью. Еще рентгеновские снимки обеих жертв, копию его отчета и фотографии со вскрытия.

Наконец объяснила, как нужно обработать кости. Хардуэй знал обычный порядок и пообещал, что в пятницу оба набора останков и все документы доставят ко мне в лабораторию в Шарлотт.

Я повесила трубку и посмотрела на часы. Если я хочу управиться до поездки на конференцию в Окленд, надо поторапливаться.

* * *

Мы с Райаном подошли к стоянке, где я утром оставила машину. Как приятно оказаться в тени после жаркого солнца. Я открыла дверцу и облокотилась на нее.

– Давай пообедаем вместе, – предложил Райан.

– Конечно. Потом я накрашусь, и мы сделаем фотографии для "Нью-Йорк таймс".

– Бреннан, ты два дня обращаешься со мной так, будто я жвачка, прилипшая к твоему ботинку. Вообще-то, если подумать, ты уже пару недель какая-то взвинченная. Ладно. Это я переживу.

Он взял меня за подбородок и заглянул прямо в глаза.

– Но я хочу, чтобы ты знала: той ночью произошла не просто химическая реакция. Ты мне нравишься, я наслаждался нашей близостью и не жалею, что все произошло. Не могу обещать, что не стану пытаться снова. Запомни, если я ветер, то ты управляешь воздушным змеем. Веди его осторожно.

Тут он отпустил мой подбородок и пошел к своей машине. Открыв дверь, кинул пиджак на пассажирское сиденье и повернулся ко мне:

– Кстати, ты так и не сказала, почему не считаешь жертв на Мертри наркоманами.

Мгновение я просто смотрела на него. Мне хотелось остаться и одновременно оказаться за тысячи километров отсюда. Потом вернулась способность соображать.

– Что?

– Трупы с острова. Почему ты сомневаешься в версии с наркотиками?

– Потому что обе жертвы – девушки.

21

По пути я слушала радио, но новости с озера Вобегон не удерживали внимания. У меня назрели миллионы вопросов, и большинство без ответов. Вернулась ли Анна Гойетт домой? Что за женщины похоронены на острове Мертри? Что расскажут мне их кости? Кто убил Хайди и ее малышей? Есть ли связь между Сен-Жовитом и общиной на Святой Елене? Кто такой Дом Оуэнс? Куда исчезла Катрин? Куда, черт возьми, подевалась Гарри?

В голове крутилось все, что я должна сделать. И все, что хочу. Я не прочитала ни строчки о Элизабет Николе с тех пор, как уехала из Монреаля.

В полдевятого я была в Шарлотте. В мое отсутствие природа Шарон-Холла облачилась в лучшие весенние одежды. Азалии и кизил расцвели буйным цветом, еще не осыпались груши калле-риана и дикие яблоки. В воздухе пахло сосновыми иголками и корой деревьев. Возвращение в пристройку ничем не отличалось от предыдущего, недельной давности. Тикали часы. Мигала лампочка на автоответчике. Зиял пустотой холодильник.

Миски Птенчика стояли на своем месте под окном. Странно, что Пит их не почистил. Несмотря на неорганизованность во всем остальном, мой бывший супруг очень щепетильно относится к еде. Я быстро осмотрела комнату: не забился ли кот под стул или в шкаф? Птенчика нигде нет.

Позвонила Питу, но его, как и раньше, не оказалось дома. Как и Гарри в Монреале. На случай если она вернулась домой, я позвонила в Техас. Никого.

Я разобрала вещи, приготовила сандвич с тунцом и съела его с укропным маринадом и картошкой под окончание матча "Хорнетс". В десять выключила телевизор и набрала номер Пита. Снова гудки. Я хотела поехать забрать Птенчика, но потом передумала и решила подождать до утра.

Приняла душ, устроилась в постели с копиями дневника Беланже и сбежала в Монреаль девятнадцатого века. Временная передышка не пошла на пользу Луи-Филиппу, через час у меня начали слипаться веки. Я выключила свет и свернулась калачиком, надеясь, что сон приведет мысли в порядок.

Через два часа я вскочила с бешено колотившимся сердцем, пытаясь понять, что случилось. Я прижимала одеяло к груди, едва дыша, оглядываясь в поисках опасности, которая меня переполошила.

Тишина. Только свет от часов у кровати.

И тут послышался звук бьющегося стекла, от которого встали дыбом волосы на руках и шее. Адреналин захлестнул меня с головой. Передо мной возник другой образ: змеиные глаза, блеск ножа в лунном свете. Единственная мысль отдавалась в мозгу: "Только не это!"

Звон! Стук!

Да, опять!

Шум исходил не снаружи! Это внизу! В моем доме! Я перебрала возможные действия. Закрыть спальню. Проверить, что случилось. Позвонить в полицию.

Потом почувствовала запах дыма.

Черт!

Я откинула одеяло и заметалась по комнате, пытаясь выделить крупицы здравомыслия в нахлынувшем ужасе. Оружие. Мне нужно оружие. Что? Что я могу взять? Почему я отказалась от пистолета?

Я кинулась, спотыкаясь, к шкафу и нащупала большую ракушку, которую подобрала как-то на Аутер-Бэнкс. Она не убьет, но здорово порежет. Повернув ракушку острым концом вперед, я сжала внутри ее кулак и обхватила край большим пальцем.

Едва дыша, прокралась к двери, свободная рука скользила по знакомым предметам, как будто я искала поддержки Брайля. Трюмо. Дверная ручка. Коридор.

На лестнице я застыла и уставилась в темноту внизу. В ушах стучала кровь, а я сжимала ракушку и прислушивалась. Ни звука.