Вывод был один. Лучше оставаться живой и пытаться найти возможность копить дальше. Пока, как ни странно, ранчо Халка казалось не таким уж и плохим местом. Осталось узнать, собирается ли платить его хозяин и если да, то сколько….
Размышления мои то прерывались проходящими мимо людьми, то опять возвращались к тем же вопросам. Про Янку я почти не думала. Наверняка, работает где-нибудь в другом месте. А видеть ее затравленное озлобленное лицо совсем не хотелось. Пусть сама думает над тем, что и как она делает. И сама же из этого выкручивается.
Когда я закончила домывать двор, солнце начало постепенно клониться к закату. Порядком уставшая от его жарких лучей, я с облегчением вытерла лоб и посмотрела на небо. Насколько я смогла судить по положению светила, было где-то около шести вечера. К тому времени я уже зверски проголодалась и с вожделением поглядывала на угол особняка, из-за которого выплывали аппетитные запахи. Должно быть где-то там располагалась кухня. Заставив себя отвлечься от мыслей о съедобном, я какое-то время просто стояла, рассматривая окрестности, держа в руке шланг, из которого все еще текла тонкая струйка воды.
В закатных лучах это ранчо было похоже на цветущий оазис в пустыне. Когда горы приобрели знакомый ярко оранжевый оттенок, зелень полей и виноградников красиво оттенилась зеленым и бордовым. Я предполагала, что бордовый цвет давали цветы каких-то растений, что цвели в это время года. Жаркий климат Тали наверняка позволял выращивать и собирать по несколько урожаев в год. Обилие тепла обеспечивало комфорт множеству видов плодовых культур, а если еще и воды было в достатке, то обеспеченность владельца могла зависеть только от количества рабочих рук, недостатка в которых, судя по всему, не было.
Оторвавшись от созерцания пейзажа, я убрала выбившиеся завитки волос за уши, вдохнула густо напоенный вечерними ароматами воздух, радуясь, что появился слабый ветерок, и отправилась сматывать шланг. Пора было приступать к следующему поручению Марии.
Еще через пару часов, когда небо начало приобретать густо синий оттенок, а последние лучи солнца потонули за далекими горными вершинами, я, наконец, закончила с уборкой кустарника. Голод уже давал знать о себе негодующим урчанием, но кормить меня так никто и не спешил. Я сидела прямо на траве, на заднем дворе белокаменного особняка и тоскливо смотрела на светящиеся окна и открытую дверь, откуда пахло чем-то жареным и сладким. Раздумывая, не отыскать ли Марию, чтобы осведомиться о правилах приема пищи, я, вытянув ноги, разминала уставшие от долгой ходьбы ступни. Кроссовки лежали рядом, здесь же, под кустом. Открытая дверь все так же притягивала взгляд. Куда она ведет? В дом, очевидно. Если так, то это самый быстрый путь попасть в подсобное помещение и найти Марию.
Поднявшись, я бросила быстрый взгляд на первые высыпавшие в небе звезды, отряхнула джинсы и направилась к двери.
Я оказалась права. Миновав коротенький проход, я попала прямиком в одно из помещений кухни. В этот час здесь никого не было. Не было слышно даже голосов. Понимая, что мне не стоит находиться там, куда меня никто не приглашал, я все же шагнула внутрь, рассматривая убранство. Здесь были огромные серые раковины, приделанные к стене, длинный разделочный стол, большая плита со стоящими на ней огромными кастрюлями и чанами (беглый осмотр показал, что все они пусты) и множество висящей на стенах кухонной утвари.
Я крадучись прошла вокруг стола, обогнула раковины и стеллажи с рядами сковородок разных размеров.
Вот это размах! Здесь можно варить на целую роту! Хотя, кто сказал, что здесь работает меньше, чем рота? Как бы ни две или три, если не десять. Но почему никого нет? Неужели все поели? Не похоже, чтобы ели прямо здесь, скорее это место использовалось только для готовки. Но почему меня никто не позвал в столовую, если таковая имелась?
Я обиженно сглотнула и облизнулась. Запах четко указывал на то, что еда готовилась здесь и, может, еще где-то в прилегающих комнатах. Но что бы тут ни готовилось, этого здесь уже не было. Кастрюли были вымыты, раковины и пол сверкали чистотой. Уже собираясь уходить, я бросила взгляд на столы и заметила на одном из них стоящую глубокую темно-зеленую чашку. Подлетев к чашке, я возликовала. Яблоки! На дне лежало всего три не очень крупных зеленых яблока. Никогда еще я не испытывала такой признательности к этим фруктам, как теперь. Зажав одно в кулаке (больше я брать побоялась, вдруг они все по счету?), я направилась к выходу из кухни.
Стоило мне шагнуть в коридор, как я увидела идущих в мою сторону охранников. За долю секунды моя душа ушла в пятки, а сердце забилось судорожно и быстро.
— Эй! Ты смотри! Она ворует еду с кухни!
Услышав именно то, чего боялась больше всего, я стремглав помчалась к выходу во двор, но уже через несколько секунд схватила чья-то рука, и я, задыхаясь, со всей силы рванулась в сторону. Ткань майки затрещала, моя рука уже было оказалась на свободе, но тут же снова оказалась перехвачена другим охранником.
— А ну, стой! — Раздался злобный голос. Теперь они держали меня с двух сторон.
Откуда-то, будто из воздуха, здесь же взялся и Грег.
— Что у тебя в руке? — Заорал он. — Отдай, что у тебя в руке!
Я все еще отчаянно пыталась вырваться. Сопение — мое собственное и двух жлобов, держащих меня, смешалось в одну натужную какофонию возьни и борьбы.
— Разожми ладонь, говорю! — Пыхтел охранник. Его липкие пальцы начали вырывать драгоценное яблоко, и я, перепуганная и паникующая, пытаясь защититься, пнула его по голени. Раздалось протяжное «У-у-у», и он тут же саданул меня по ребрам в ответ. Я закашлялась.
— Крыса подзаборная! Воровка! Я тебе покажу…
— Эй-эй! Прекратите! — Вмешался Грег. — А ты, ну-ка отдай, то, что сперла!
— Я ничего не перла. — Кое-как выдохнула я. — Меня никто не кормит!
— Ты мне еще поговори тут! Кто разрешал шляться по дому? Покажи, что у тебя в руке!
— Не покажу.
— Ты мне не умничай! Я, таких как ты, пачками объезжал!
Он больно сжал мой подбородок пальцами и потряс. Потом приблизил свое изуродованное шромом лицо и прорычал.
— Я тебя научу, как здесь разговаривать! Ты за мной еще ползком ползать будешь, ботинки облизывать, сучонка….
Если раньше я и думала отдать яблоко, извиниться, и покаяться, то теперь не на шутку разозлилась. Как они смеют так обращаться с женщиной? Их три амбала, а я одна — маленькая и уставшая. Ну, шагнула, куда нельзя, взяла одно яблоко, подумаешь, беда. Попросили бы по-человечески, и отдала бы сразу.
— Сам лижи свои ботинки. — Так же зло процедила я в ответ, за что опять получила по ребрам и снова закашлялась. Вместо того чтобы канючить и извиняться, я только еще больше разозлилась.
— Только и умеешь, что баб бить, подонок?
Грег размахнулся и на этот раз ударил меня по лицу.
На миг, от боли и шока, я перестала дышать. Теперь уже никакой логики в моей голове не осталось. Остался только гнев, пульсирующая от боли щека и непомерная обида. Ну, уж нет, так не пойдет. Я качнула тяжелой головой, боясь шевельнуть челюстью, которая уже через секунду стала казаться разбухшей, словно была набита мокрой ватой.