Уже через несколько минут мотор джипа равномерно тарахтел, колеса отсчитывали обратные километры до ранчо, и Шерин почти сразу же уснула на соседнем сиденье.
Халк посмотрел на нее и на зажатую в руке бутылку.
Да, полицейский подпортил романтику вечера, но ощущения, которые нахлынули на Халка в парке, будто спрятались внутри, чтобы их не заметили и не сумели избавиться и теперь — хитрые и забавные — плотной горсткой сидели там и осторожно глазели на Халка.
Он покачал головой.
Что-то неуловимо изменилось вокруг, но он не мог понять, что именно. Вроде та же местность, та же трава, те же горы вдалеке. Вот только воздух стал вкуснее, чувства острее, а ночь спокойней и, в тоже время, насыщенней и ярче. И усталости совсем нет. Новизна восприятия не мешала — наоборот — казалась успокаивающей и правильной. Халк еще раз покачал головой.
Мир — странная штука.
С той ночи, как мы вместе вернулись на ранчо, прошло три дня. Вагонетка моей жизни быстро вошла в старую привычную колею и теперь прочно держалась в ней всеми колесами. Большую часть времени я занималась переводами, сидела на крыльце или помогала Табите, но Халка почти не видела. В последние дни по вечерам он часто уезжал в город — то ли в клуб, то ли по каким-то другим делам, а я, теперь уже можно было честно признаваться в этом — скучала по нему. Днями, если я бывала на улице, я осторожно высматривала его фигуру. Теперь я чаще чем когда-либо кидала взгляды в сторону его окон или на балкон, надеясь увидеть, как он стоит там, раскуривая сигару или же наслаждаясь свежим воздухом.
В эти дни я ощущала, как между нами протянулась тонкая невидимая нить, соединившая нас. Я будто стала чувствовать Халка на расстоянии, стала особенно восприимчивой, если где-то неподалеку звучал его голос, слышала глухой стук собственного сердца, если он проходил в пределах видимости.
Я не знала, кем именно мы стали. Друзьями? Хорошими знакомыми? Кем-то еще? Одно я понимала наверняка — меня тянуло к нему магнитом, будто уставшую барахтаться на волнах шлюпку к райскому острову, где было питье, укрытые, тепло и отдых. Где хотелось растянуться во всю длину на песке и закрыть глаза, чувствуя под собой твердую почву, слушая лишь скрип пальмовых стволов и слушая близкий прибой ласковых волн.
Это притяжение становилось день ото дня все сильнее, и я не особенно знала, что с этим делать. Прятать его? Показывать? Не став особенно сильно углубляться в сомнения, я просто решила дать этому быть. Потому как все равно понимала, что избавиться от новых чувств навряд ли получится. Но один момент меня волновал больше других — чувствовал ли то же самое Халк? Уловил ли он ту тонкую странную связь, которая возникла после той ночи у фонтана? Как будто наши радиоприемники настроились на одну и ту же волну? Ответ на этот вопрос мне не могу дать никто, кроме самого Халка. А я совсем не была уверена, что хочу его знать. Теперь меня немного пугали оба варианта — прояви он положительную реакцию или же отрицательную. Новизна ощущений и в том и в другом случае грозила в который раз довольно сильно искривить мой привычный мирок.
Я также заметила, что восемь баллов, потраченные мной на бурбон, тихо и мирно вернулись на мой браслет, будто Халк таким образом еще раз извинился на свою причастность к моему резко упавшему настроению. Я молча кивнула сама себе, принимая его извинения, и улыбнулась. Сколько бы Халк ни прикидывался монстром, для меня он стал самым заботливым существом за последние несколько месяцев, и это странно и необычно согревало изнутри. Если бы то, во что превратились наши отношения, взяло и застыло на той же самой точке, без попыток улучшиться или скатиться вниз, я бы не роптала, потому как была очень довольна новой возникшей дружбой. И этой тонкой ниточкой, что теперь вела откуда-то изнутри меня к Халку.
Новых страниц перевода скопилось довольно много, и я понимала, что вскоре будет новый вечер их чтения в кабинете на втором этаже. Я с замиранием сердца ожидала этого момента, не подгоняя его, а больше наслаждаясь предвкушением близости к Халку. Какой же он все-таки? Какой Халк по-настоящему изнутри? И что в нем такого, что хочется свернуться калачиком на коленях и дремать, прижавшись щекой к теплой груди?
Я не знала.
Но решила, что в следующую поездку в город мне обязательно нужно найти несколько вещей, о которых я раньше не задумывалась. Просто так, на всякий случай.
Однако уже следующий день заставил меня забыть о сентиментальных глупостях, напомнив о суровой реальности Тали, что окружала меня.
Это случилось в полдень следующего дня.
Возвращаясь из каменоломни с пустой телегой и жбанами на ней, я еще издалека услышала злые голоса, выкрики и чей-то вопли. Метрах в пятидесяти от меня, почти у самых ворот, ведущих к шоссе, столпились охранники — Грег гневно кричал и жестикулировал, мелькали руки и дубинки и кто-то лежал на земле. Почти неосознанно, я бросилась ближе, оставив телегу стоять на пыльной дороге. Происходило что-то ужасное.
Били мужчину. Не молодого уже, насколько я смогла понять по морщинистой коже, которая была покрыта кровью и грязью. Рядом валялась слетевшая с его головы мятая бумажная кепка, какие после моего нововведения носили работники плантаций. Мужчину пинали ногами, били дубинками по спине и ребрам, даже не давали подняться с земли. Вокруг стал собираться народ. Работники боялись, но все же подходили ближе, чтобы увидеть, что происходит. Грег брызгал слюной так, что невозможно было разобрать слов. Лежащий на земле корчился, стонал и шипел, будто его легкие были насквозь проткнуты. Кровь стекала по разбитому носу и губам, он пытался прижимать руки к груди, чтобы защитить живот от ударов, но это не помогало. Конечности его подрагивали всякий раз, когда очередной ботинок сорвавшегося с цепи охранника врезался в голую грудь, спину или голову.
Я не запомнила всех деталей, только ощущение полнейшего ужаса и холода, что ледяной простыней накрыло меня, несмотря на сорокоградусную жару. Хорошо запомнила ощущение беспомощности, бессилия и отчаянной злости. Злобные лица охранников, полные паники и горя глаза каких-то женщин, крестящегося старика, бессильно сжатые кулаки мужчин и слюну, летящую изо рта Грега.
— Что вы делаете! — Не сознавая, что это мой собственный голос, заорала я. — Вы же его убьете!
Не помня себя, я рванула вперед, но кто-то, стоящий рядом, схватил меня за руку.
— Стой! Не надо туда!
— Куда…
— Остановись!
Не обращая внимания на голоса и пальцы, которые пытались меня удержать, я бросилась вперед с такой силой, что майка нездорово затрещала по швам.
— Оставьте его, скоты!
Вырвавшись вперед, я подскочила к охраннику, который в этот момент замахивался на уже почти бездыханного мужчину, я схватила его палку и попыталась вырвать ее из рук.
— Не смей его бить! — Одной рукой я вцепилась в дубинку, а второй колотила того по спине.
Охранник резко развернулся и зарычал. Не успела я предпринять еще одной попытки, как меня кто-то грубо отпихнул в сторону.