— Хорошо. Я понял тебя.
Пальцы Халка, лежащие на моей ладони, чуть сжались, будто говоря «Но ты не забывай, что я здесь, для тебя. Я рядом» Я едва заметно пожала его пальцы в ответ.
Мы снова замолчали. По траве, что росла у каменного бассейна, прошелся ветерок, и она ласково потерлась стебельками о мои обнаженные лодыжки. Новые кроссовки, что Халк принес в кабинет днем ранее, теперь стояли, сброшенные с ног, рядом на бетонной дорожке. Было приятно шевелить босыми пальцами и чувствовать, как их обдувает теплый воздух.
— Расскажи мне про себя. — Попросила я Халка. — Как ты оказался здесь, в Тали. И почему не можешь уехать?
Он усмехнулся.
— Это длинная история, Шерин. Но если ты располагаешь временем, то так и быть, я готов поделиться.
Я шутливо толкнула его в бок.
— Господин, начальник ранчо! Все время, которые у меня есть в Тали, теперь безраздельно принадлежит вам. Так что если ваше сиятельство соизволит соблаговолить одному из своих рабов мороженое, то раб будет счастлив потратить на вас время, которое он потратил бы и без мороженого, но, конечно, не так счастливо.
Смеясь, Халк опрокинул меня спиной на собственную руку, и поцеловал. Ласково, неторопливо, наслаждаясь. Затем он оторвался от губ и легко погладил пальцами подбородок.
— Маленькая чертовка!
— Зато, какая счастливая!
Все вокруг было хорошо. Он смеялся, я смеялась. Было лето, и шумели деревья, плескалась вода, бродили прохожие. И внутри было больше свободы, чем когда-либо до этого. Да — Тали, да — тюрьма, а внутри так легко, будто крылья расправились. Будто впереди только лишь полет над зелеными равнинами и пряничными домиками, а в ушах веселый ветер и ощущение, что счастье никогда не закончится. Ведь оно пришло и, значит, теперь останется насовсем. А все остальное — да Бог с ним, как-нибудь уладится. Это новое чувство дарила какую-то непонятную, но сильную, успокаивающую надежду, даже уверенность, что все будет хорошо.
Я положила голову Халку на плечо. Большое плечо. Сильное. Надежное.
Его пальцы переплелись с моими.
— Обожаю, когда ты так делаешь. Но тебе придется отпустить меня на пару минут, я принесу тебе мороженое.
— Я — сладкоежка, да?
Халк опустился передо мной на колени и помолчал. Затем ласково провел тыльной стороной пальцев по моей щеке.
— Ты та, кого я люблю. И это единственное, что важно.
Он снова поцеловал меня в губы, легко и ласково, а потом растворился где-то в глубине парка.
Я сидела, слушая далекие звуки редких машин и прохожих, а меня внутри было так тепло и хорошо, что я всерьез начала опасаться, что так не бывает. В этот момент я любила так сильно, что меня распирало, будто воздушный шар. Я любила все — Халка, мир вокруг, людей, что-то неосязаемое, это мгновенье, того, кто подарил мне такие хорошие моменты в жизни, теплоту этого вечера, ощущение, что ты понят и любим, что ты больше не один, что чьи-то пальцы всегда сожмут твои, что всегда есть кто-то, кто убережет от падения. Я беспрерывно благодарила кого-то сверху, кто вложил в мою копилку ощущений эти чудесные минуты. Мне не хотелось быть нигде больше, кроме как здесь и сейчас. Ничто не могло сравниться по красоте чувств с тем, что я ощущала в эту минуту.
И пусть прямо сейчас Халк был где-то там, с другой стороны парка, у ларька с мороженым, но он все равно был со мной. Постоянно, непрерывно, тепло и теперь навсегда.
Я счастливо вздохнула и поболтала ногами. Затем потянулась и нащупала пальцами плещущуюся воду. Какая ласковая прохлада. Какое все, абсолютно все вокруг ласковое и замечательное. Нет, мне вовсе не казалось, что я сплю. Мне казалось, что только в эту минуту я проснулась и по-настоящему ожила, а все, что было до этого, было подобно пыльной серой пленке, которая не издает ни звуков, и никак не пахнет.
Я смогла вынырнуть из этой сладкой дремы, только когда в моей руке оказалось мороженое, вокруг снова расплылся тонкий аромат одеколона Халка.
— Это тебе, чтобы не скучно было проводить со мной время.
— Ах ты!.. — Я попыталась положить мороженое куда-то на парапет, но прежде чем это случилось, его ловко поймал Халк, снова опустившись передо мной на корточки. Я же на ощупь нашла его лицо и сжала ладонями. — Мне будет не скучно проводить с тобой время, даже если у нас не будет ничего кроме трех стен и грозового неба над головой. И ни еды, ни питья, ни денег, а только враги на горизонте.
Он засмеялся.
— Я не допущу, чтобы такое случилось с нами.
— Я знаю. Но понял ли ты, что именно я хотела этим сказать?
Голос Халка стал серьезным. Это был очередной момент, когда мне до боли хотелось увидеть его лицо, но увы…
— Да. Я понял. — Лишь только и произнес он, но он действительно понял. Я почувствовала это.
— Я с тобой до конца. Не важно, где и как.
— Я знаю.
Мой лоб прижался к его, и мы застыли, объятые чувством какого-то глубинного знания, доступного только тем двум, которые принадлежат друг другу, чьи сердца соединены невидимой нитью, прочнее которой ничего нет.
Затем Халк нежно потерся твоим носом о мой.
— Пойдем на лавочку, пока твое мороженое не начало капать.
— И ты расскажешь мне свою историю?
— Конечно, я же обещал.
Я всунула босые ноги в заботливо подставленные мне кроссовки, оперлась на теплые пальцы, и мы зашагали к лавочке.
История, рассказанная Халком, оказалась завораживающей. Глубокой, где-то темной, но местами и светлой, прочувствованной. Но еще больше меня завораживал тот факт, что сидящий рядом со мной на скамейке человек, а теперь и мой мужчина, открылся мне. Вот так просто — без страха, без боязни показаться другим, не стесняясь себя, зная, что он будет принят таким, какой есть, доверяя мне полностью, и это пьянило.
— Ты уже знаешь, что я работал в отряде специального назначения. — Начал свою историю Халк. — Нас было двенадцать, не добрых и не злых, а просто отлично натренированных ребят, выполняющих свою работу. Иногда поодиночке, иногда вместе. Мы не судили тех, против кого работали, мы всегда действовали согласно приказам, потому что избрали действовать так. Я не говорю о том, что у нас совсем не было свободы, конечно, была — нас ведь и отбирали по тому принципу, чтобы мы всегда могли полагаться на свою голову, принимать решения и выбирать пути действия самостоятельно. И годы тренировок сплотили нашу команду. Мы все были друзьями.
— Все-все?
Я почему-то задумалась о том, что зачастую в отличной команде всегда найдется кто-то, портящий картину. Уж не знаю почему, может быть, потому что так часто показывали в фильмах. Какой-нибудь псих или тяжелохарактерный маньяк, которого трудно урезонить.
— По большей части — да. Все. Знаю, в это трудно поверить. Ведь у каждого из нас свои взгляды на жизнь и темперамент, но во многих вещах мы совпадали.