Она не смогла закончить предложение, не решилась. "Рак. Дочь, вдруг это рак?" - вопрошал ее испуганный взгляд. Ведь от него люди просто тают на глазах, хотя есть продолжают как обычно.
Моя растерянность сменялась отчаянием.
Тишина, повисшая в кухне, требовала ответа.
- Дин? Чего молчишь-то? Ты расскажи, если тебе какой дури присоветовали, а ты и...
И вдруг, когда уже казалось, что отчаяние перерастет в панический невроз и придется городить кучу бессвязной ерунды, неожиданно снизошло невероятное спокойствие и ощущение мощной, рождающейся где-то вглубине силы.
А еще через секунду глаза открыла древняя "сущность".
(Сорок минут спустя)
- Я не знаю, что это было! Оно уже приходило, просыпалось во мне - какое-то существо, не я...
Дрейк был беспардонно оторван от совещания, и я едва сдерживалась от того, чтобы кинуться ему на грудь "Пожалуй, объясни, поддержи..."
Он был сух, внимателен и как всегда недосягаем.
- Дальше. Бернарда, что произошло дальше.
Заломив руки, я продолжила:
- А дальше, я сказала ей - спокойным таким, странным голосом, как будто не своим - "Мама, я всегда такая была. Всегда. Ты просто забыла". Только говорила это не я - это говорило ОНО! И было ощущение, что каждое слово из моего рта расходилось невидимыми кругами по воде. Сквозь людей, сквозь воздух, сквозь стены. Как такое может быть?
- Реакция мамы? - Дрейк умело вернул повествование в правильное русло.
- Мама... - Я замерла, мысленно вернувшись на кухню. И сделалось нехорошо, муторно и почему-то стыдно. - Она... она просто смотрела на меня, а в глазах пусто, как у куклы. А через секунду тряхнула головой, как будто вспомнила что-то, и сказала "Да, дочь, конечно, всегда была такая. Мне показалось, наверное..." И дядя Толя... он тоже согласился. Они поверили, будто я их перепрограммировала! Как болванчики, как манекены... И закрыли тему, стали снова про другое говорить. А я даже доесть не смогла и за котом не поехала,... а сразу к тебе.
Дрейк молчал. Думал.
В том кабинете, куда он меня отвел, было пусто. Хотя, наверное, когда здесь работали представители Комиссии, все выглядело иначе. Приборы из воздуха, нужные вещи под рукой, никуда ходить не нужно. Это только для меня - четыре голые стены, стол и окно, а для них - полноценная лаборатория.
Подняв голову, я виновато промямлила.
- Скажи, я ничего плохого не сделала? Я ведь не изменила маму?
(Не сломала куклу?)
- Нет. - Начальник вышел из размышлений и теперь смотрел на меня. - Ты изменила ее восприятие себя, ее воспоминание и тянущиеся к нему связи. Теперь она действительно думает, что ты всегда такой была.
- Но как?
Он усмехнулся.
- А вот здесь мы и подошли к самому интересному. Ведь это был не первый раз, когда "существо" внутри тебя проснулось?
- Нет. Только раньше оно просто смотрело через мои глаза и ничего не делало.
- Это "Творец", Бернарда. Это часть тебя - древняя, сильная, обладающая знанием. В большинстве случаев, она всегда спит, не пробуждаясь. Именно эта сила, если научиться ее использовать, способна создавать или разрушать. А раз уж она проснулась и активно практикует, ты должна обрести над ней контроль. Иначе последствия могут быть неприятными.
Вспомнилась тишина и пустые мамины глаза, смотрящие на мои губы.
Страшно. И по-детски хочется плакать - "Помогите! Я что-то натворил! Что-то сделал... я не специально, я не хотел..."
- А если я вообще ее не хочу? Не хочу такой ответственности?
- Бернарда, она - это ты. Ты не можешь не хотеть или отторгать себя, это глупо и недальновидно. Есть - значит, будешь использовать. С этого момента мы вводим в изучение основы работы с материей, ждать больше нельзя, иначе процесс выйдет из-под контроля.
Я сидела на краешке стола, переплетая замерзшие пальцы, глядя в белесый пейзаж за окном.
- Значит, я правда это умею? Умею изменять... людей... мир?
Странное ощущение - одно дело слышать чужие слова, другое - внезапно осознать самому. Почему-то казалось, что повзрослела я именно теперь, находясь в пустом кабинете, оставив сидеть в другом мире согласившуюся с тем, чего не было, маму.
Дрейк подошел ближе. Голос его прозвучал мягко - не иначе, начальник знал, что мне было тяжело. А тяжело действительно было, как редко когда раньше.
- Сила наделяет властью. Власть - ответственностью. Ответственность ляжет на твои плечи грузом, не позволит, обретя могущество, совершать необдуманные поступки, глупо вершить чужие судьбы, перекраивать жизни. Это не просто, но ты научишься, осознаешь, пропустишь через себя. Не сразу, но все придет.
- Ты будешь рядом, когда это придет?
Ответ был в его глазах.
А еще в них была надежда на что-то - странное выражение, которого я никогда раньше не видела.
Несколько секунд, больше для того, чтобы отвлечься от страха, я пыталась разобрать фон начальника на составляющие, понять его настроение. А потом неожиданно для себя спросила:
- Что значит "присвоить"?
Дрейк вздрогнул. Секунда - и его глаза затопило торжество.
Он молчал и улыбался. Улыбался так, будто вытянув сложнейший экзаменационный билет, я сумела дать единственно правильный ответ.
- Ты все узнаешь в свое время. А сейчас, пока еще есть свободное время, иди за своим котом. Мне нужно вернуться на совещание.
Он обернулся уже у двери.
- Бернарда, прими ее. Ты должна это сделать.
Дверь закрылась.
Мне не нужно было объяснять, что значит "ее" - сущность, часть себя, ту самую древнюю всезнайку.
Прими....
Слиться с чужим, который давно перестал походить на человека?
Это мысль заставила содрогнуться.
* * *
Грязнобокий троллейбус неспешно катился по дороге, периодически останавливаясь и хлопая дверями, впуская клубы холодного воздуха и припорошенных снегом пассажиров.
- Куда!? Что, не можете уступить дорогу пожилой женщине?
- Да вы мне выйти сначала дайте!
- А что вы тянули до последнего?...
Кто-то бубнил, толкался, неприязненно и зло смотрел на меня - молодую эгоистку, не желающую уступить теплое насиженное место старшим. Менялись руки на поручне -с морщинистых на гладкие, с гладких на мозолистые с грязными ногтями и снова на морщинистые.
Приют находился в конце пустынной неприветливой улицы за бетонной стеной, сплошь изрисованной граффити.