— Тогда могу предположить, дело в лорде Ньюбери.
Аннабел слегка кивнула. Она опустила взгляд на свои руки, лежащие на коленях: одна была все еще зажата в ладонях Оливии, другая — сжата в кулак.
— Я очень глупая и себялюбивая. — Она набрала в грудь воздуха и попыталась откашляться, но получился только сдавленный всхлип, как перед рыданием. — Я просто… не хочу…
Она не смогла закончить фразу. Это и не понадобилось. Она прочла жалость в глазах Оливии.
— Значит, он сделал предложение, — мягко проговорила Оливия.
— Нет. Пока нет. Но он сейчас у моих деда и бабушки. Прямо в эту минуту. Я видела его экипаж. Видела, как он вошел. — Она подняла взгляд. Ей не хотелось думать о том, что может прочитать Оливия на ее лице, в ее глазах, но ведь невозможно продолжать разговор, уткнувшись в колени. — Я трусиха. Я увидела лорда Ньюбери и сбежала. Я подумала, что если приду домой, он скорее всего предложит мне выйти за него замуж… и я не смогу ответить ему утвердительно.
— А разве вы не можете просто сказать ему «нет»?
Аннабел склонила голову.
— Нет, — сказала она, удивляясь, почему это слово прозвучало так обреченно. — Моя семья… мы нуждаемся… Она закрыла глаза в приступе боли и нервно глотнула. — После смерти отца все стало так трудно… и…
— Все в порядке. — Оливия остановила ее речь, нежно сжав ее пальцы. — Я все понимаю.
Аннабел улыбнулась сквозь слезы, благодарная этой женщине за ее доброту и вместе с тем отчетливо сознавая, что та понять все до конца не сможет. Только не Оливия Валентайн с ее любящим мужем и состоятельными титулованными родителями. Она и представить не в силах, какой груз лежит сейчас на плечах Аннабел: сознание того, что она единственная в состоянии спасти свою семью, а для этого ей нужно только пожертвовать собой.
Оливия глубоко вздохнула.
— Хорошо, — деловито произнесла она. — Мы попробуем оттянуть это, по крайней мере на день, вы можете оставаться здесь до вечера. Мне необходимо общество.
— Благодарю вас, — промолвила Аннабел. — Как удачно, что мы сегодня встретились!
Оливия похлопала ее по руке и встала на ноги. Она подошла к окну и посмотрела в него.
— Отсюда вы не сможете увидеть Викерс-Хаус, — покачала головой Аннабел, тяжело вздохнув.
Оливия обернулась, улыбаясь:
— Знаю. Я просто задумалась. Самые лучшие мысли приходят мне в голову, когда я смотрю в окно. Возможно, через часок я немного прогуляюсь. Чтобы посмотреть, стоит ли еще экипаж графа перед Викерс-Хаусом.
— Вы не должны, — промолвила Аннабел. — В вашем положении…
— Оно не помешает мне прогуляться, — закончила за нее Оливия с лукавой усмешкой. — По правде говоря, воздух будет мне даже полезен. Первые три месяца я чувствовала себя ужасно, и, по уверениям матушки, мне будет так же невесело последние три. Так что мне нужно лучше воспользоваться этим «средним» временем.
— Да, это лучший период беременности, — подтвердила Аннабел.
Оливия склонила головку набок и с интересом посмотрела на Аннабел.
— Я старшая из восьми. Моя матушка была беременной почти всю мою юность.
— Восемь детей! Святые небеса! Я по крайней мере одна из трех.
— Вот поэтому-то лорд Ньюбери и хочет на мне жениться, — уныло проговорила Аннабел. — Моя мать была одной из семи, а отец — одним из десяти. Не говоря уже о том, что, по словам сплетников, я такая плодовитая, что птицы на ветках начинают петь, когда я приближаюсь.
— Вы сами слышали? — поморщилась Оливия.
— Я даже нашла это смешным. — Аннабел закатила глаза к небу.
— Хорошо, что вы отнеслись к этому с юмором.
— Приходится. — Аннабел безнадежно пожала плечами. — Если относиться к этому иначе… — Она вздохнула, будучи не в силах завершить фразу. Слишком это было тоскливо.
Она понурилась, уставясь на резную ножку чайного столика. И смотрела на нее, пока контуры не стали расплываться. Вот бы ей ослепнуть, тогда лорд Ньюбери больше ее не захочет. Интересно, можно ли ослепнуть, если день за днем скашивать глаза?
Не исключено. Может быть, стоит попытаться?
Она склонила голову набок.
— Мисс Уинслоу? Аннабел! С вами все в порядке?
— Все хорошо, — откликнулась Аннабел, продолжая упорно вглядываться в ножку столика.
— А вот и чай! — воскликнула Оливия, с облегчением нарушая неловкое молчание. — Сейчас, сейчас. — Она поставила чашку на блюдце. — Как вы его пьете?
Аннабел с неохотой оторвала взгляд отрезной ножки и заморгала, приводя глаза в обычное состояние.
— С молоком, пожалуйста. И без сахара.
Оливия подождала, пока чай настоится, щебеча попутно о том о сем и ни о чем в особенности. Аннабел была счастлива… нет, благодарна, что может просто сидеть и слушать. Она узнала о золовке Оливии, которая не очень любила наезжать в город, и о ее брате-близнеце, который временами был истинным дьяволенком.
— Впрочем, — возвела очи к небу Оливия, — я все равно его люблю.
Аннабел потягивала горячий напиток, а Оливия рассказывала ей о работе мужа.
— Он раньше переводил какие-то бумаги. Такие скучные. Казалось бы, документы Военного министерства должны быть полны интриг, но поверьте мне, это не так.
Аннабел пила чай и кивала — почти машинально.
— Он все время жалуется на эти книжки Горли, — продолжала Оливия. — Стиль у них совершенно жуткий. Но, по-моему, втайне ему нравится их переводить. — Она задумалась и, словно вдруг сообразив, заметила: — Вообще-то он должен благодарить Себастьяна за эту работу.
— Неужели? С какой стати?
Оливия открыла рот, но прошло несколько мгновений, пока она промолвила:
— Честно говоря, я не совсем понимаю, как это все произошло. Себастьян читал князю Алексею. Вы, кажется, виделись с ним прошлым вечером?
Аннабел кивнула, а затем нахмурилась:
— Он читал роман Горли князю?
У Оливии был такой вид, словно она и сама не понимает, как это случилось.
— Это было замечательно. — Она покачала головой. — Я до сих пор не могу в это поверить. Он довел служанок до слез.
— О Боже! — Нет, ей действительно нужно будет прочитать хотя бы одну из книжек Горли.
— Во всяком случае, князь Алексей влюбился в тот роман — «Мисс Баттеруорт и сумасшедший барон». Он попросил Гарри перевести его, чтобы соотечественники князя тоже смогли им насладиться.
— Должно быть, увлекательная история.
— О, несомненно! Смерть от голубей.
Аннабел поперхнулась чаем.
— Вы шутите!
— Нет, клянусь вам: матушку мисс Баттеруорт заклевали голуби. И это после того, как несчастная женщина, единственная из всей семьи — кроме, разумеется, мисс Баттеруорт, — пережила чуму.