— Я провожу вас до ворот.
— Приятно было познакомиться, мисс Хочкис, — бросил он через плечо Сьюзен, лишенный возможности сделать это более обстоятельно, так как Элизабет практически протащила его мимо трех юных Хочкисов и уже проталкивала через дверь в холл. — И с тобой тоже, Лукас! — крикнул он. — Надо нам как-нибудь выбраться на рыбалку!
Лукас издал ликующий вопль и выбежал в холл вслед за ними.
— Вот здорово, мистер Сидонс. Спасибо!
Элизабет удалось дотащить Джеймса почти до передних ступенек, как вдруг он остановился и сказал:
— Я забыл сделать одну вещь.
— Неужели осталось хоть что-нибудь, чего вы не успели сделать? — осведомилась она. Но он уже вывернулся из ее рук и зашагал назад к кухонной двери. В полной уверенности, что ее никто не слышит, Элизабет пробормотала:
— По-моему, мы сегодня сделали все, что только можно.
Он плотоядно усмехнулся, оглянувшись через плечо:
— Не все!
Элизабет лихорадочно подыскивала достойный ответ, но в следующую секунду Джеймс лишил ее боевого настроя — и ее сердце растаяло.
— Джейн, — позвал он, прислонившись к кухонной двери.
Элизабет не видела, что происходит в кухне, но живо представила себе, как сестренка вскидывает голову с выражением удивления в широко распахнутых темно-голубых глазах.
Джеймс послал внутрь кухни воздушный поцелуй.
— До свидания, милая Джейн. Не могу дождаться, когда ты немного подрастешь.
С блаженным вздохом Элизабет опустилась в кресло. Теперь ее сестра будет грезить об этом поцелуе все свое девичество.
* * *
Речь была тщательно отрепетирована, а чувства предельно искренни. Зная, что столкновение с Джеймсом по поводу их скандального поведения неизбежно, Элизабет всю ночь и утро проигрывала в уме предстоящий разговор. И продолжала повторять заученные фразы, шлепая по грязи — минувшей ночью прошел дождь — по пути в Дэнбери-Хаус.
Во-первых, план — нелепый эксцентричный план, цель которого привести ее к алтарю, — должен иметь определенные правила. Как себя вести, что делать и тому подобное. Если она и впредь будет действовать вслепую, не зная, что еще выкинет Джеймс Сидонс, то просто сойдет с ума.
Взять, к примеру, ее вчерашнее поведение. Разве это не яркий образчик расстроенного рассудка? Поддаться панике до такой степени, чтобы облить себя водой с головы до ног. Не говоря уже о совершенно непристойной реакции на поцелуй Джеймса.
Ей необходимо хоть в какой-то степени контролировать ситуацию. Она не желает быть объектом благотворительности, которой он решил заняться со скуки. И будет настаивать на том, чтобы оплачивать его услуги. Вот так и не иначе.
Далее. Он не имеет права бросаться на нее и заключать в объятия, когда она этого меньше всего ожидает. И как бы глупо это ни звучало, их поцелуи должны оставаться чисто академическими. Другого пути нет, если она хочет выбраться из этого эпизода, сохранив свою душу в целости и сохранности.
Что же касается сердца — тут дело, пожалуй, проиграно.
Но сколько бы Элизабет ни повторяла свою маленькую речь, она звучала как-то не так. То слишком начальственно, то чуть ли не жалобно. То резко, то умоляюще. Куда, скажите на милость, обратиться женщине за советом?
Видно, придется заглянуть в заветный томик. В конце концов, где еще искать правила и эдикты, как не там? Не может быть, чтобы миссис Ситон не включила подробные указания, как убедить мужчину, что он не прав, не нанеся ему при этом смертельного оскорбления. Или добиться, чтобы он действовал по твоей указке, полагая, будто это его собственная идея с начала до конца. Элизабет была уверена: она видела что-то в этом роде в пресловутом трактате.
А если там этого нет, то ясно как Божий день, что должно быть. Элизабет не могла себе представить более полезного навыка. Это была одна из немногих чисто женских премудростей, в которую ее посвятила мать до того, как умерла.
— Никогда не гонись за славой, — говаривала Клара Хочкис. — Ты добьешься куда большего, если позволишь ему думать, что он самый умный, самый храбрый и могущественный мужчина на свете.
И, судя по наблюдениям Элизабет, это срабатывало. Ее отец был совершенно очарован своей женой. Энтони Хочкис ничего не видел вокруг, в том числе собственных детей, стоило ее матери войти в комнату.
Но, к несчастью для Элизабет, мать, давая советы, чего следует добиваться от мужчины, не сочла возможным объяснить, как этого добиться.
Возможно, у некоторых женщин такие вещи получаются интуитивно, но только не у Элизабет. Господи, ей пришлось обратиться к специальному руководству, чтобы выяснить, о чем полагается разговаривать с мужчиной. Где уж ей сообразить, как заставить его поверить, что ее идеи на самом деде принадлежи ему!
Она только осваивает азы ухаживания, и подобные приемы ей не по зубам.
Потопав на ступеньках парадного входа, чтобы сбить грязь с обуви, Элизабет проскользнула в дверь и чуть ли не бегом пронеслась через холл в библиотеку. Графиня еще завтракала, в этой части дома было тихо и пустынно" л чертова книжонка так и манила…
Она старалась ступать па тянувшейся вдаль холла ковровой дорожке. Тишина вызывала у Элизабет благоговейное чувство — видимо, по контрасту с бесконечными препирательствами, которые ей пришлось вытерпеть во время завтрака, пока Лукас и Джейн выясняли, чья очередь мыть посуду. Стук собственных каблучков, когда она ступила на голый пол, эком разнесся по холлу, резанув по ее расстроенным нервам.
Прошмыгнув в библиотеку, Элизабет вдохнула запах полированного дерева и старых книг. Как она наслаждалась такими вот редкими минутами уединения! Бесшумно притворив за собой дверь, она окинула взглядом полки. А вот и красный томик — на том самом месте, где она сто нашла несколько дней назад. Ничего страшного не случится, сели она в последний раз заглянет в трактат миссис Ситон. Ясно, что это глупая книжонка, набитая в большинстве своем всякой чушью, но вкруг там найдется крошечный совет, который поможет ей разобраться с весьма актуальной проблемой, которая…
Элизабет взяла книгу и принялась ее листать. Палыш ее проворно переворачивали страницы, глаза пробегали текст. Она пропустила пассаж, посвященный гардеробу, и дребедень о необходимости практиковаться… Может, ближе к концу…
— Чем это вы заняты?
Девушка подняла глаза, болезненно сознавая, что выглядит как трепетная лань, замершая перед дулом охотничьего ружья.
— Ничем.
В пять шагов Джеймс пересек комнату, к Элизабет оказалась в пугающей близости от него.
— Опять читаете этот шедевр, не так ли?
— Читаю — не совсем точное выражение, — промямлила Элизабет. Надо быть законченной дурочкой, чтобы до такой степени смутиться, но она чувствовала себя так, словно ее застали за чем-то неприглядным. — Скорее просматриваю.