— Никаких.
— Могу я спросить, почему вы подверглись шантажу?
— О, мне так неловко, — вымолвила она с блеснувшими в бледно-голубых глазах слезами.
Джеймс тут же проникся сочувствием. Тетя Агата никогда не плакала. В его жизни было не так уж много вещей, которые абсолютно не менялись, и леди Дэнбери являлась одной из них. Резкая и язвительная, она беззаветно любила его и никогда не плакала. Ни при каких обстоятельствах.
Джеймс сделал движение к тетке, но вовремя одумался. Едва ли она ждет от него утешений и наверняка воспримет их как свидетельство ее слабости. К тому же кот не проявил ни малейшего намерения слезть с его коленей.
— Вы покажете мне письмо? — мягко спросил он. — Полагаю, вы получили письмо?
Она кивнула, взяла со стоявшего рядом стола книгу и вытащила листок, заложенный между страницами. Не говоря ни слова, она протянула его племяннику.
Джеймс деликатно подтолкнул кота, спихнув его на ковер, и встал. Сделав несколько шагов к тетке, он взял письмо и тут же, не садясь, прочитал его.
Леди Д.,
Мне известен ваш секрет. А также тайна вашей дочери. Вам придется заплатить за мое молчание.
Джеймс поднял взгляд:
— Это все?
Агата покачала головой и протянула второй листок.
— Я получила еще одно. Джеймс взял его.
Леди Д.,
Мое молчание стоит пять сотен фунтов. Оставьте их в простом кошельке за «Мешком с гвоздями» в пятницу в полночь. Никому ничего не говорите. Не советую разочаровывать меня.
— Что это еще за «Мешок с гвоздями»?
— Местный трактир.
— Вы оставили деньги?
Она кивнула со сконфуженным видом:
— Только потому, что знала: ты не успеешь приехать до пятницы.
Джеймс помолчал, размышляя, как бы лучше сформулировать следующую фразу.
— Думаю, — мягко сказал он, — вам следует поделиться со мной своими секретами.
Агата покачала головой:
— Мне так неловко. Нет, я не могу…
— Агата, вы же знаете, что мне можно доверять. Я отношусь к вам как к матери. Что бы вы ни сказали мне — это не выйдет за стены вашего дома. — Когда она в ответ только прикусила губу, он спросил:
— Которую из дочерей затрагивает эта тайна?
— Мелиссу, — прошептала Агата. — Но она ни о чем не подозревает.
Джеймс закрыл глаза и протяжно вздохнул. Он догадывался, что за этим последует, и решил избавить тетку от смущавшей ее необходимости произнести это вслух.
— Она незаконнорожденная, да?
Агата кивнула:
— У меня была связь. Это продолжалось всего лишь месяц. О, я была так молода и глупа!
Джеймс постарался не выдать тот шок, в который повергло его признание тетки. Графиня всегда строго придерживалась приличий. Непостижимо, что она имела связь вне брака. Но, по ее собственному выражению, она была молода и, возможно, несколько ветрена. Учитывая все, что она сделала для него, он не считал себя вправе судить ее. Агата спасла его, и в случае необходимости он, ни секунды не колеблясь, отдал бы за нее жизнь.
Графиня печально улыбнулась:
— Я не понимала, что делала.
Джеймс тщательно взвесил слова, прежде чем заговорить:
— Итак, вы боитесь, что шантажист доведет это до сведения общества и опозорит Мелиссу?
— Мне плевать на этих лицемеров из высшего света! — запальчиво сказала Агата. — Я очень сомневаюсь в законности происхождения половины из них. Даже двух третей, если исключить первенцев. Мелисса, вот кто меня беспокоит. Она благополучно вышла замуж за графа, так что скандал ее не затронет, но она была очень близка с лордом Дэнбери. Он всегда говорил, что любит Мелиссу больше всех своих детей. Ее сердце будет разбито, если она узнает, что он ей не отец.
Джеймс что-то не припоминал, чтобы отношения лорда Дэнбери с Мелиссой были нежнее, чем с другими детьми. Собственно, он вообще не замечал особой близости между лордом Дэнбери и его потомством. Граф был добродушным человеком, но держался несколько отчужденно. Он был из тех, кто считал, что «место детей в детской, откуда их следует выпускать не чаще, чем раз в день». Но если Агата убеждена, что лорд Дэнбери обожал Мелиссу, кто он такой, Джеймс, чтобы спорить?
— Что же нам делать, Джеймс? — спросила графиня. — Ты единственный человек, которому я доверяю настолько, чтобы обратиться за помощью в таком неприятном деле. Учитывая твой опыт…
— Больше писем не было? — перебил ее Джеймс. Тетка знала, что ему приходилось работать в военном ведомстве. В этом не было большой беды, поскольку он оставил активную деятельность, но Агата отличалась редким любопытством и постоянно расспрашивала его о былых похождениях. Однако есть вещи, которые он не стал бы обсуждать даже с теткой. Не говоря уже о том, что ему совсем не улыбалось быть повешенным за разглашение государственных тайн, в которые он оказался посвященным за годы своей шпионской деятельности.
Агата покачала головой:
— Нет. Ничего.
— Я проведу предварительное расследование, но боюсь, что мы ничего не узнаем, пока не получим очередное послание.
— Думаешь, это не последнее?
Джеймс мрачно кивнул:
— Шантажисты просто не способны вовремя остановиться. В этом их роковая ошибка. А я тем временем надену маску нового управляющего. Хотя и не понимаю, как, по-вашему, мне удастся остаться инкогнито.
— Я полагала, что оставаться неузнанным — твой конек.
— Это так, — небрежно бросил он, — но в отличие от Франции, Испании и даже южного побережья я здесь вырос. Почти.
Глаза Агаты приняли отсутствующее выражение. Джеймс догадался, что графиня задумалась о его детстве, о тех случаях, когда ей приходилось выдерживать ожесточенные схватки с его отцом, доказывая, что Джеймсу лучше оставаться у Дэнбери.
— Никто тебя не узнает, — заверила она его наконец.
— А Криббинс?
— Умер в прошлом году.
— О, мне очень жаль! — Ему всегда нравился старый дворецкий.
— Новый тоже ничего, хотя у него хватило дерзости не далее как позавчера попросить меня звать его Уилсоном.
Джеймс мог и не спрашивать, заранее зная ответ. Тем не менее он поинтересовался:
— Это, случайно, не его имя?
— Возможно, — раздраженно буркнула графиня. — Но я не в состоянии его запомнить.
— Вы его только что упомянули.
Она состроила сердитую гримасу.