— Нет. Ни разу. Но я слышала о нем на этой неделе.
— Правда? — Кэролайн начала осторожно спускаться с лестницы. — Чем же он занят? Он уже целый месяц не подает о себе вестей.
— Признаться, не знаю. На прошлой неделе у леди Дэнбери был небольшой прием, и он прислал записку одному из гостей, настаивая на немедленной встрече в Лондоне.
— О-о! Как интересно! И вполне в духе Джеймса.
Элизабет улыбнулась при звуке знакомого имени. У нее есть собственный Джеймс, и она ждет не дождется, когда снова его увидит.
Кэролайн остановилась на ступеньке и повернулась к Элизабет с почти сестринским и очень любопытным выражением.
— Что это значит?
— О чем вы?
— Об этой улыбке. И не отрицайте, что улыбались. Я отлично видела!
— О! — Элизабет почувствовала, что щеки ее загорелись. — Ничего особенного. Просто у меня есть поклонник, которого тоже зовут Джеймс.
— Неужели? — В аквамариновых глазах Кэролайн вспыхнул энтузиазм прирожденной свахи. — Вы должны нас познакомить.
— Его здесь нет, к сожалению. Это новый управляющий леди Дэнбери, но его недавно вызвали в Лондон. По семейным делам, насколько я понимаю.
— Какая жалость. У меня такое чувство, будто мы с вами старые друзья. Мне было бы приятно с ним познакомиться.
Глаза Элизабет увлажнились.
— Как мило, что вы это сказали.
— Вы так думаете? Как я рада, что вы не сочли меня чересчур развязной! Я воспитывалась вдали от света, и у меня есть дурная привычка говорить не подумав. Это сводит моего мужа с ума.
— Уверена, он вас обожает.
Глаза Кэролайн засияли, и Элизабет поняла, что это брак по любви.
— Я так задержалась, что не удивлюсь, если он откусит мне голову, — призналась Кэролайн. — Он всегда тревожится по пустякам.
— Тогда нам лучше поторопиться.
— Мне не терпится представить вас Блейку.
— Это было бы замечательно. Но вначале я должна найти леди Дэнбери и убедиться, что ей ничего не нужно.
— Ах да, долг зовет. Но вы должны пообещать, что мы еще увидимся сегодня вечером, — Кэролайн лукаво улыбнулась и указала на свой костюм. — Меня легко узнать.
Добравшись до подножия лестницы, Элизабет расцепила руки с Кэролайн.
— Обещаю. — Она улыбнулась и, помахав рукой, бросилась вон из бального зала. Леди Дэнбери, должно быть, встречает гостей, и проще обежать вокруг дома, чем продираться сквозь толпу.
* * *
— Какого черта? — Сопроводив этот вопрос более сильными и громкими проклятиями, Джеймс направил коня в обход столпотворения из экипажей, медленно подъезжавших к Дэнбери-Хаусу.
Бал-маскарад! Ну конечно, этот дурацкий, никому не нужный и крайне неуместный бал-маскарад. Он совсем забыл о нем.
Джеймс распланировал этот вечер до последней детали. Вначале нужно зайти к тетке. Он сообщит ей, что потерпел фиаско, пытаясь вывести на чистую воду шантажиста, и пообещает, что продолжит расследование, — однако он не может посвятить всю свою жизнь исключительно этому делу.
Затем он поедет в коттедж Элизабет и попросит ее выйти за него замуж. Всю дорогу домой он ухмылялся, как идиот, обдумывая каждое слово. Он решил, что отведет Лукаса в сторону и попросит у него руки сестры. Разумеется, Джеймс не собирался позволять восьмилетнему ребенку распоряжаться жизнью сестры, но мысль об участии мальчика в процедуре сватовства согревала ему душу.
К тому же он догадывался, что подобный жест растрогает Элизабет, что, возможно, и было истинной причиной, стоявшей за его затеей.
Но, судя по всему, ему не удастся сегодня ускользнуть из Дэнбери-Хауса, а тем более поговорить с теткой наедине.
Раздосадованный препятствием в виде скопления карет, Джеймс свернул с дороги и направил коня через заросшее деревьями пространство, окружавшее главную лужайку Дэнбери-Хауса. Полная луна и свет, струившийся из многочисленных окон особняка, освещали путь достаточно ярко, чтобы не придерживать скакуна на пути к конюшне.
Позаботившись о лошади, Джеймс устало вошел в свой маленький коттедж, с улыбкой припомнив, как несколькими неделями раньше застал здесь Элизабет. Он так и не рассказал ей об этом. Ну да ладно. У них впереди вся жизнь, чтобы делиться воспоминаниями.
Он старался не обращать внимания на доносившиеся с вечеринки звуки, предпочитая покой и уединение своего временного пристанища, однако не мог игнорировать голодного урчания в пустом желудке. Сгорая от нетерпения увидеться с Элизабет, Джеймс мчался в Суррей с такой скоростью, что даже не остановился перекусить. В его коттедже, естественно, не нашлось ничего съедобного, и поэтому, позволив себе одно-единственное, но громкое проклятие, он побрел назад. Даст Бог, он проберется на кухню никем не узнанным и избежит встречи с подвыпившим гулякой, которому приспичило поболтать.
Нагнув голову, Джеймс смешался с толпой, высыпавшей на лужайку. Если он будет вести себя как слуга, гости Агаты будут видеть в нем слугу и при некотором везении оставят его в покое. Бог свидетель, чего они никак не ожидают, так это встретить маркиза Ривердейла в измятой одежде, покрытого пылью с ног до головы.
Он миновал основное скопление народа и был на полпути к своей цели, как вдруг уголком глаза заметил белокурую пастушку, которая, споткнувшись о камень, отчаянно замахала рукой, пытаясь сохранить равновесие, и наконец выпрямилась, упершись в землю посохом.
Элизабет. Кто же еще? Никакая другая белокурая пастушка не может быть такой очаровательно неуклюжей.
Похоже, ее путь лежит вокруг Дэнбери-Хауса к парадному входу. Джеймс слегка изменил свой маршрут и двинулся ей наперерез, воспарив душой при мысли, что она скоро окажется в его объятиях.
Когда только он успел превратиться в такого романтически настроенного идиота?
Кто знает? Да и какая разница? Он влюбился. Наконец-то он нашел женщину, которая способна заполнить его сердце, и если это превратило его в законченного дурака, значит, так тому и быть.
Он догнал спешившую в обход дома Элизабет и, прежде чем она услышала скрип гравия под его ногами, схватил ее за запястье.
Девушка резко обернулась, ахнув от неожиданности. Джеймс с восторгом наблюдал, как испуг в ее глазах сменяется радостью.
— Джеймс! — воскликнула она, потянувшись к нему свободной рукой. — Вы вернулись.
Он поднес ее руки к своим губам и поцеловал.
— Я не мог находиться вдали от вас.
За время разлуки она несколько оробела и, не решаясь встретиться с ним глазами, тихо призналась:
— Я тоже.
К черту приличия! Он обнял ее и поцеловал. А затем, заставив себя оторваться от ее губ, шепнул: