– А где мука? – спросила Эмма, оглядывая кухню. Кухарка со вздохом снова направилась в кладовую.
– Постойте-ка! Если вы уж так хотите занять мое место, то поднимите эти тяжелые мешки.
Эмма хмыкнула и с легкостью перенесла мешок на стол, где Белл уже отмеряла сахар.
– Хорошо, что мы ускользнули от мамы, – усмехнулась Белл. – Вероятно, она бы заставила нас одеваться, а бал начнется не раньше чем через восемь часов.
Эмма кивнула. Откровенно говоря, она с нетерпением ожидала своего первого бала в Лондоне и была готова безропотно выдерживать долгие часы примерки и уроки танцев. Жаль, что тетя Кэролайн отдавала приказы не хуже любого армейского генерала, так что после долгих недель, посвященных примерке туалетов, выбору цветов и музыки, ни Эмма, ни Белл уже не хотели появляться поблизости от бального зала, пока мать Белл не подготовит все, что необходимо.
Как только все занялись своим делом, Белл обратила к Эмме серьезный взгляд голубых глаз:
– Волнуешься?
– Из-за сегодняшнего вечера?
Белл кивнула.
– Немного. Знаешь, вы, англичане, пугаете своей приверженностью этикету и всевозможным правилам.
Белл ответила сочувственной улыбкой и отвела от глаз прядь волнистых волос.
– У тебя все пройдет прекрасно. У меня сложилось впечатление, что ты хорошо знаешь, что делаешь, и люди тебе верят.
– Ты такая умная, – отозвалась Эмма. – Это потому, что ты много читаешь.
Белл в притворном ужасе закатила глаза.
– Я никогда не найду мужа, если все время буду сидеть, уткнувшись в книгу.
– Так говорит твоя мать?
– Да, но она желает мне только хорошего и ни за что не станет настаивать на моем браке, чтобы сбыть меня с рук. В прошлом году она разрешила мне отказать графу Стоктону, а он ведь считался самым завидным женихом.
– И чем он тебе не угодил?
– Его смутило то, что я люблю читать.
Эмма улыбнулась и добавила муки в миски с тестом.
– Он сказал, что чтение не для женских мозгов, – продолжала Белл. – Это способствует зарождению «вредных идей».
– Упаси Боже!
– Знаю, знаю. Еще он сказал, чтобы я не волновалась, и обещал после свадьбы отучить меня от этого вредного занятия.
Эмма искоса взглянула на кузину:
– А ты не сказала, что искоренишь его самоуверенность?
– Хотела, да раздумала.
– А я бы сказала.
– Не сомневаюсь. У тебя талант говорить то, что думаешь.
– Это комплимент?
Белл ответила не сразу.
– Думаю, да, – сказала она наконец. – Сейчас рыжие не в моде, но я предсказываю, что уже через месяц ты с твоей невозможной манерой высказываться будешь иметь грандиозный успех, и, как я понимаю, те, кто обо всем осведомлен, сообщат мне о том, что рыжие стали гвоздем сезона и моей кузине повезло, хоть она и имеет несчастье быть американкой.
– Я почему-то в этом сомневаюсь, но с твоей стороны очень мило так считать.
Эмма сознавала, что она не так хороша, как Белл, но собственная внешность вполне ее удовлетворяла. Нед однажды назвал Эмму хамелеоном, имея в виду то, что при каждом повороте головы ее волосы меняли цвет и луч света мог заставить их запылать. А глаза Эммы, обычно светло-фиалковые, темнели и загорались опасным блеском и становились почти черными, когда она гневалась.
Вытерев руки о передник, Эмма громко позвала:
– Миссис Кук! Что нам делать дальше: мы уже израсходовали всю муку и сахар.
– Яйца. В каждой миске должно быть по три яйца. И никаких скорлупок – если они попадут в мои пироги, то вместо них я подам гостям ваши головы.
– О! Миссис Кук нынче свирепствует. – Белл хмыкнула.
– Я это уже слышала, мисси! Хотите оставаться у меня на кухне, принимайтесь за работу!
– Где вы держите яйца, миссис Кук? – Эмма обшаривала ящик, в котором держали скоропортящиеся продукты. – Я нигде их не вижу.
– Я так и знала, что у вас двоих нет чутья и таланта к кухонному делу, – проворчала кухарка и открыла ящик, однако и ее поиски оказались столь же безрезультатными.
– Ну и дела. У нас нет яиц!
Лицо кухарки из мрачного стало свирепым.
– Какой разиня забыл купить яйца? – грозно воскликнула она.
Поскольку никто не признавался, кухарка оглядела кухню, и наконец ее взгляд задержался на молодой девушке, сгорбившейся над горой ягод.
– Мэри, – окликнула она помощницу, – ты скоро закончишь?
Мэри вытерла передником мокрые руки:
– Нет, мэм, у меня еще полно работы. Никогда не видела столько ягод.
– Сьюзи?
У Сьюзи руки были по локоть в мыльной пене, потому что она поспешно перемывала посуду.
Эмма оглядела кухню, в которой трудились по меньшей мере двенадцать человек, но все они казались ужасно занятыми.
– Ну, это бог знает что, – проворчала кухарка. – Надо накормить четыре сотни душ, а у меня нет яиц и нет никого, кто мог бы пойти и купить их.
– Я пойду, – вызвалась Эмма.
Кухарка неодобрительно посмотрела на нее:
– Да вы с ума сошли!
– Эмма, этого ни в коем случае нельзя делать, – присоединилась к ней Белл.
Эмма широко раскрыла глаза:
– Я не сошла с ума и не понимаю, почему бы мне не пойти и не купить яйца? К тому же глоток свежего воздуха мне не повредит: я все утро просидела взаперти…
– Но тебя могут увидеть, – возразила Белл. – И ты вся в муке. Прекрати, ради всего святого!
– Пока я здесь ни с кем не знакома. Кто меня узнает?
– Но ты не можешь выйти из дома в платье горничной.
– Как раз в этом платье мне и следует идти, – терпеливо пояснила Эмма. – Если бы я надела одно из платьев, которые ношу утром, все бы удивлялись, почему это леди вышла на улицу без сопровождения и отправилась на рынок за яйцами. Когда я одета, как горничная, никто и не посмотрит на меня. А вот ты, конечно, не можешь пойти со мной: тебя мгновенно узнают.
Белл вздохнула:
– Мама меня убила бы.
– Ну вот видишь. Если миссис Кук нужна наша помощь, то это единственно правильное решение. – Чувствуя себя победительницей, Эмма улыбнулась.
– Не знаю, не знаю, Эмма. – Белл пожала плечами. – Позволить тебе выйти из дома одной…
Эмма с раздражением вздохнула:
– Я соберу волосы в узел на затылке, как делают горничные, а еще могу испачкать платье и щеки мукой.