– Сами справляйтесь, – буркнул Мюллер. Ему было все противно. Да, скорее противно, чем стыдно. Он был унижен излишней откровенностью, даже цинизмом этого инопланетянина, забывшего, что он обязан жизнью именно профессору Мюллеру.
Вероника проводила чуть насмешливым взглядом надутого, как обиженный индюк, профессора и присела в кресло в ногах астронавта.
– Вы плохо выглядите, – сказала она.
– Я знаю об этом, – ответил Рон. – И должен вам сказать, что, если вы намерены предложить мне сексуальное общение, я заранее отказываюсь. Я вас не люблю. И я тяжко болен.
– Почему я должна предлагать вам такое… общение?
– Потому что вы пришли говорить со мной о судьбах Земли, о братстве гуманных галактик, а на самом деле вам нужен дупликатор, без которого мне не улететь.
– Как я понимаю, – сказала куда более опытная, чем Ниночка, Вероника, – кто-то вам предлагал уже свое тело, и безрезультатно. Так как Пегги вряд ли нуждается в дупликаторе, значит, это была русская анархистка. Наивная девочка – цыпленок. Таких мужчины не любят, потому что они спешат повиснуть у них на шее.
– Что же вы мне предложите за дупликатор? – спросил Рон.
– Рассказ, – ответила Вероника. – Рассказ о моем отце, о моей безнадежной жизни, о том, что без дупликатора мне никогда не увидеть отцовского дома, который без завещания займут дети его обнаглевшего жадного брата, о том, что я буду бедной и вынуждена буду пойти на панель, так как я никуда не годная певица.
– Как так – пойти на панель? – не понял Рон.
– Торговать своим телом, – пояснила Вероника.
– А что с ним будет делать покупатель? Или у вас еще есть случаи каннибализма?
– В переносном смысле – да.
– Я ненавижу вашу планету, – сказан Рон.
– И не намерены ей помогать?
– Ненависть не подразумевает отрицательных действий, – туманно ответил пришелец.
– Я обращаюсь к вашей жалости, – сказала Вероника. – Я молода, красива, я добрый нормальный человек. Я любила моего отца, хотя он не заслужил этой любви. Я хочу получить от жизни лишь то, что мне положено получить.
– И ради этого вы готовы убить меня?
– Я буду счастлива, если вы останетесь живы. Но вы можете умереть в любой момент. И сделаете тогда меня несчастной. Я не говорю о судьбах Земли – их не изменишь. Только о моем скромном счастье.
Рон закрыл глаза. Веронике показалось, что он умер.
– Рон, – позвала она, – господин инопланетянин! Очнитесь! Нет, этого не может быть…
– Считайте, что я уже мертв, – ответил Рон, не открывая глаз.
Вероника не выдержала. Она готова была кинуться на него с кулаками. Она кричала на пришельца, обвиняла его в жестокости, в коварстве… Но Рон спал. Или делал вид, что спит.
Не видя ничего вокруг от гнева, Вероника выбежала из туманного, слишком белого и слишком расплывчатого корабля. Все погибло. Все погибло из-за этого бездушного мерзавца!
Но внешне она оставалась спокойной.
Перебежав по бревну на сухое место, Вероника поняла, что должна взять себя в руки. Иначе… иначе все потеряно.
А сейчас? – задала она себе вопрос.
Сейчас, ответила она себе, остается один шанс.
Она направилась к лагерю. И через несколько шагов человек, которого она искала, вышел из-за груды поваленных стволов.
Костик нес под локтем ружье – он не оставил надежды отыскать японца.
– Костья, – позвала его Вероника, останавливаясь и поправляя пепельные волосы, – у вас есть для меня секунда времени?
– Разумеется, – обрадовался тот. – Хоть вся жизнь.
– Мне не нужна жизнь. Мне нужна помощь, – сказала Вероника. – Вы единственный человек, который может меня спасти.
* * *
Костик вошел в корабль, и ничто ему не помешало. Рон лежал без сознания, он не слышал Кости до тех пор, пока тот не подошел к нему совсем близко и не наклонился, стараясь понять, дышит пришелец или уже помер.
Рон открыл глаза. Костя казался частью тумана.
– Господин Рон… – сказал Костя, нависая над пришельцем. Ружье он продолжал держать в руке. – Я пришел к вам за прибором. За дупликатором. Вы меня слышите?
Рон чуть заметно улыбнулся. Все это было слишком похоже на дурной сон.
– Я не буду вас пытать или бить, – сказал Костя, – хоть я думаю: лучше бы вы вообще сюда не прилетали.
– Почему?
– Потому что до вас мы жили как могли, хорошо ли, плохо ли, а теперь старой жизни нет. Неужели не понятно?
– Понятно.
– Если вы отдадите мне дупликатор, Вероника, от которой я без ума, наверное, согласится выйти за меня замуж.
– А если обманет?
– У меня есть шанс. Я его должен использовать…
– Я больше не могу… – сказал Рон. – Я даже не могу улететь… я потерял время… Поздно… все поздно… все потеряно…
Дупликатор нехотя отделился от стены и подплыл к Костику. Тот шарахнулся в сторону, подняв ружье, чуть не выстрелил.
Рон не слышал. Рон заснул… он угасал.
Костя отбросил ружье. Он схватил дупликатор и побежал к выходу. Он не знал, что придумает астронавт, когда придет в себя. Но он может и убить…
Прижимая аппарат к груди, он вышел из корабля.
Начало темнеть… Сумерки были исчерчены частыми снежинками, которые падали на землю и покрывали ее белым саваном. От этого провалы воды и черные стволы казались еще чернее.
Костя постарался засунуть сложенный дупликатор за пазуху, но тот не помещался. Выйдя на сухое место, Костик остановился. Он не знал, где отыщет Веронику, и не хотел, чтобы кто-то другой догадался, с какой добычей он покинул корабль. Надо спрятать…
Крючки на кожухе отстегивались с трудом, Костик спешил…
Дуглас ударил его по голове тяжелым суком, и Костя послушно и беззвучно улегся у его ног.
Дуглас и не ожидал такого везения. Он шел к кораблю пришельца, уверенный в неудаче, в провале своей миссии, потому что был неудачником с детства. Если кто-то крал яблоко в саду пастора, то пороли всегда хорошенького, но бедного Дугласа. Слишком много было соперников. Слишком много. И этот… пришелец, он не хочет умирать. Дуглас отлично понимал его, но все же пошел к кораблю, пошел, как бы выполняя тяжкий родственный долг.
Ему дупликатор был нужнее всех. В этом путешествии он потерял все – и покровительство японской разведки, ссудившей его деньгами, и руку Вероники, и деньги, взятые в долг, и, возможно, доброе имя… Дупликатор был богатством. И для Дугласа он имел конкретное и очень простое применение: бриллианты его двоюродного дяди, которые никогда не перейдут к нему по наследству, лежали в дядином имении, и раз в году, на день рождения дедушки, их вынимали и соседские сквайры приезжали посмотреть на чудеса Индии. Двух-трех карбункулов будет достаточно… а если мало, то можно будет повторить. И всегда найдется ювелир, который согласится распилить слишком известные, но все же не краденые камни.