Не отрицай, читатель, и ты избранник. Только вот в чем твое избранничество? Быть может, и ты, подобно Мартину Грегори, герою романа Чарлза Маклина, несешь в себе некую тайну? Вспомни о странных совпадениях, о судьбоносных событиях своей жизни. Подумай о том, чего могло бы и не быть. Или о том, что выводило тебя за рамки обыденного существования: работа – дом, дом – работа. Быть может, где-то рядом, в «параллельной реальности», по-прежнему ждет и томится твоя другая, большая жизнь? Ведь время от времени и ты вновь и вновь сталкиваешься со странным стечением обстоятельств, когда ты мог бы к ней прорваться, когда и твоя жизнь могла бы озариться священным, божественным смыслом, и когда ты почему-то раз за разом терпишь и терпишь крах... Не удивляйся. Все «нормально». Мы все давно уже изгнаны из Рая и живем в эти темные времена, в ожидании Конца Света. И мало кто из нас по-настоящему знает себя. Мы так себя и не узнали. Слепые силы, наши подавленные желания и инстинкты, по-прежнему ведут нас, но теперь, увы, другой дорогой, подталкивая к неведомым падениям и срывам, несмотря на поблескивающий пуговицами благополучия костюм. Все так – социум становится все более технологичным, функциональным и, как следствие, – безжалостным, оставляя человеческому и нас все меньше надежды. Но и назад нет дороги. Мы стремимся к комфорту, к удобствам, и это представляется нам естественным, и это не только наше человеческое право, отчасти это и цель природы – птица обустраивает гнездо, а дерево стремится к солнцу. Но мы за все должны заплатить. Заплатить своей священной свободой, своей священной независимостью, своим священным «и».
Человеческое страдание, душевная боль всегда были причиной обращения к религии, к той или иной форме мистицизма. И потому священнослужитель, маг, врачеватель являлись избранными фигурами, посредниками между Небом и Землей. Увы, в своей атеистической гордыне, в своем неизбежном конформизме мы слишком долго пренебрегали нашей тонкой, быть может, и неприспособленной для этого грубого внешнего мира психологической субстанцией, которую называют по-разному, кто душой, кто божественной сущностью, кто просто по-научному психэ, и теперь должны за это поплатиться...
Тоже странное стечение обстоятельств? Те же роковые вопросы? Так сможешь ты это сейчас или нет?
Искусство рождается из религиозного культа. Художник всегда был ассистентом мага и в каком-то смысле посвященным. И сейчас, когда современный компьютеризированный человек, сам не понимая почему, все чаще сталкивается со «сбоем», с «зависанием» своего «психологического аппарата», с тем неведомым в себе, что является лишь верхушкой айсберга, который принято называть бессознательным, искусство вновь с повышенным вниманием обращается к этим темным уголкам нашей, пусть но многом и воображаемой, жизни. Кино, с его видеорядом, здесь шагнуло особенно далеко, оставляя литературе разработку своих сценарных достижений – фабулы, интриги, детективности, откровенного проникновения в табуированные ранее обществом социальные и интимные зоны. Начиная с фильмов Альфреда Хичкока, в широком ряду лент, среди которых нельзя не отметить «Сердце ангела» Алана Паркера или «Молчание ягнят» Джонатана Демма, на глазах одного поколения формируется целая традиция, целое направление, где художники по-своему трактуют, разыгрывают и интерпретируют наши реальные и индуцированные воображением встречи с Неведомым. Искусство странным образом замыкает орбиту века, вновь обращаясь к магии, оккультизму, к религии, а теперь и к психоанализу. Мы снова хотим себя понять. Возможно, мы апеллируем к художнику, потому что боимся идти к психотерапевту. Но у нас нет выхода, вдобавок сегодня уже и сам художник подталкивает нас, и мы идем к психиатру, и под явным или неявным гипнозом рассказываем то, чего никогда, ни при каких обстоятельствах, даже и сами бы себе не рассказали, чего, быть может, и не знали до этого визита.
Безумие, паранойя – наши темные спутники. И от ада в себе нам никуда не деться. Слава Богу, что есть еще и искусство, которое, как сказал Годар, помогает нам пережить этот ад как рай. Быть может, поэтому и ты, читатель, держишь сейчас в руках эту книгу, и в этом, отчасти, твое избранничество? Ведь сквозь призму романа Маклина ты и сам подвергнешь себя микропсихоанализу и вспомнишь о той жизни, которую не прожил или прожил когда-то, десятки или тысячи лет назад. Ведь и ты призван, как был призван Мартин Грегори или, когда-то, герой чеховского «Черного монаха», а, может быть, и твой двойник – персонаж «Записок из подполья». Только ты теперь другой, тебе важнее не идея, а интрига, тебе нужна увлекательная детективная фабула, чтобы твое избранничество могло войти в твое сознание узкими вратами, а не через широкий и парадный социальный вход, и здесь Чарлз Маклин виртуозно проассистирует твою читательскую операцию. Ты вскрикнешь: «Триллер?! Детектив?! Бестселлер?!» Да. Шестнадцать переизданий. Но не в этом дело. Не ориентируйся на массы, а думай только о себе. Кого-то эта книга (автор предисловия уверен) сведет с ума. Пусть шанс один из тысячи. Неважно. Но это будет плата. Ведь кто-то гибнет в автокатастрофах. Да и в конце концов тотальный разрыв с действительностью, пусть даже за гранью безумия или смерти, что в этом плохого? Если ты смалодушничал, читатель, отложи, тебя предупредили, это чтение и в самом деле опасный ритуал. Кто знает, до чего ты докопаешься в себе...
Но, быть может, это опять то самое стечение обстоятельств, когда ты снова – перед чертой, и тогда этот сгусток откровений Чарлза Маклина, это его послание поможет тебе сделать твой последний выбор? Если это так, то я посоветовал бы тебе дочитывать эту книгу поздно вечером, перед тем, как отойти ко сну, с тем, чтобы утром постараться вспомнить свои небезопасные сновидения. Спокойной ночи, дорогой читатель. Спокойной ночи, страж.
А.Бычков
Джеми
«Не было никаких предварительных признаков или сигналов. Не было никакой цепочки, никакой последовательности определенных событий, которая привела бы к происшедшему. Не было катализатора. Не было прецедента. Не было никакого объяснения в прошлом. Имело место совершенно изолированное событие – необъяснимое и ни с чем не связанное».
Я написал этот меморандум для Сомервиля дней через пять после инцидента. И только для того, чтобы остановить его бесконечные вопросы.
Мне хотелось доказать ему, что и мне присущ объективный подход к тому, что произошло.
Прочитав написанное, Сомервиль заметил, что объяснение можно найти всему чему угодно, если только знать, где искать. Разумеется, он был вынужден произнести нечто в этом роде – ведь за такое ему и платят.
Мне пришлось кардинально переменить всю свою жизнь – профессию, имя, наклонности – для того, чтобы выяснить все, что мне теперь известно. А тогда я не знал ровным счетом ничего. Никакого предварительного сигнала и впрямь не было.