— Не помните, из-за чего они ругались?
— Да та же старая песня, Джун умотала в Нью-Йорк на вечеринку, гуляла всю ночь, да еще в больницу угодила. Ничего серьезного — сковырнулась и расшибла голову, но Гэри пришлось за ней ехать.
— Она ему изменяла?
Грейс кивнула:
— Гэри нашел письмо к какому-то парню, в которого она втрескалась. Наверное, забыла или не успела отправить.
— Вы видели письмо?
— Он стал ее обвинять… мол, она хочет его бросить и сбежать. Джун все отрицала, говорила, это понарошку. Тогда Гэри заставил ее вслух прочесть кусок… про то, как она влюбилась. Джун расплакалась.
— Не знаете, кому было адресовано письмо? Какое-нибудь имя упоминалось?
Старуха медленно помотала головой:
— Этого не знаю.
— А что стало с письмом? В дознании ничего не сказано. Вы говорили о нем полиции?
— Наверное, Гэри его порвал и выбросил; а может, затерялось в суматохе. Я сказала им все, что знала. Какая теперь разница?
Большая, подумал сыщик, однако промолчал. Наверное, более опытный следователь сейчас надавил бы, но он боялся, что старуха замолчит намертво.
— По-вашему, Джун действительно хотела его бросить?
— Как-то она сказала, что терпит лишь из-за сына. Мол, в этом огроменном доме она будто в западне, которая сводит ее с ума и высасывает жизнь. Гэри устроил ей комендантский час. Куда ни пойдет, он тотчас напоминает: «Смотри же, душенька, чтобы домой до темноты».
— Домой до темноты… — повторил Кэмпбелл.
— А Джун всегда за него договаривала, так, знаете, будто в насмешку над приказом: «А то боженька накажет».
— Очевидно, для вас это было настоящей пыткой, Грейс. — Кэмпбелл говорил спокойно, хотя сердце его колотилось. — Ведь в этой семье вы были больше чем просто служанка, верно?
— Пожалуй. Джун была очень дружелюбна с прислугой, но забываться не позволяла. Всегда держала грань. — Старуха вздохнула. — Однако я любила ее.
— А мальчика?
— Как собственное дитя. — Грейс приложила руку ко лбу.
— Вы с ним виделись после того, как бабушка забрала его в Нью-Йорк?
— Раза два пыталась созвониться. Затем от миссис Калверт пришло письмецо, дескать, мальчика отправили к родичам на запад… кажется, в Вайоминг. Она благодарила за верную службу, а еще приписала, что для всех будет лучше, если парнишка забудет прошлое и начнет новую жизнь.
— Значит, от него не было вестей? Ну там, в какую школу ходит, учится ли в колледже, где работает… Он не пытался с вами связаться?
— Сколько раз повторять-то? Нет.
Кэмпбелл отхлебнул содовой.
— Неужели за все эти годы вы не поинтересовались, как у него дела, как сложилась его новая жизнь?
Грейс отвернулась, взгляд ее беспокойно рыскал по автомобильной стоянке.
— Почему-то я знала, что с ним все хорошо. После всего пережитого Господь не оставил бы его своей заботой.
Помолчали.
— По сию пору каждое воскресенье я приношу цветы на могилу Джун.
Кэмпбелл вспомнил, как «миссис Данверс» вышла из верхней комнаты, спустилась по лестнице и повела его в лес, где луч фонарика скользил по темным деревьям.
— В «Небесном поместье» есть семейное кладбище?
Грейс покачала головой.
— Как вы думаете: может, тем вечером в доме был кто-то еще? — будничным тоном спросил сыщик.
Он внимательно следил за Грейс и заметил, как что-то промелькнуло в ее взгляде.
— Я слышала, что Гэри Ситон угрожает жене. Дескать, не мне, так никому. Он убил Джун, а потом застрелился. Если б Эрл был жив, он бы вам сказал…
Старуха осеклась, словно поняла, что сболтнула лишку.
— Что, Грейс? В доме был кто-то еще?
Я спустился в метро и сел на деревянную скамью, дожидаясь поезда в Манхэттен. Вспомнился приступ дурноты. В общем-то, пустяки — сочетание недосыпа и легкого теплового удара. Все длилось пару минут, и я уже совсем оклемался. Тревожило лишь воспоминание о сердобольной руке и ее крепкой свойской хватке.
Я представил, как в час пик сюда спускается Джелли. Наверное, она тысячу раз проходила по этой платформе и даже сидела на этой самой скамье — конечно, если вообще бывает на этой станции, если хоть в чем-то ей можно верить.
Помню, однажды я спросил, читала ли она «Завтрак у Тиффани» Трумена Капоте, [85] и удивился ее острой обиде. «Думаешь, я как та девушка из книги? Ты вправду считаешь, что я лгу в серьезных вещах?»
Интересно, каким было ее лицо, когда она это писала? Может, Уилл прав: всеобщее постоянное вранье — единственная достоверная черта интернета? Всемирная паутина лжи.
К противоположной платформе подкатил поезд линии «Шестая авеню». Думая о Джелли, я вполглаза наблюдал, как дюжина пассажиров выходит из вагонов и направляется к выходу. Потом состав отъехал, и я увидел девушку, которая осталась на платформе и сосредоточенно возилась с мобильником. Прежде я никогда ее не видел, однако что-то в ней показалось знакомым.
Чуть наклонив голову, она стояла ко мне боком. Высокая, стройная и даже вроде бы изящная — с такого расстояния не разглядеть. Болтая по телефону, девушка засмеялась и повернулась ко мне лицом. Я тотчас ее узнал.
Она оказалась выше, чем я представлял, либо такое впечатление создавала хитроумная прическа, в какую были уложены ее волосы (светлее и курчавее, нежели на фото).
Просто удивительно, как меня оглушило, каким неготовым я оказался к мигу, который так часто предвкушал. Я был сражен не столько ее внешностью, полностью отвечавшей моим грезам, сколько самим фактом ее реального существования, подтвердившим то, что уже знало сердце. Я признал в ней ту, кого любил.
Это стало сногсшибательным откровением.
Джелена меня не видела. Я не знал, что сделать: помахать ей, окликнуть или взлететь по лестнице, пересечь улицу и спуститься на ее платформу? Завороженный, я боялся шевельнуться, чтобы не разрушить чары. Проходившие мимо люди воспринимались как размытые тени.
Потом вдруг я заметил мужчину, стоявшего за чугунной колонной в конце платформы. Казалось, он тоже наблюдает за девушкой. Разглядеть его не удалось. Это мог быть кто угодно.
Поезд я услышал за секунду до того, как он загрохотал по разделявшему нас пути. Я вскочил, Джелли подняла голову, и на миг наши взгляды встретились.
Она не улыбнулась, в лице ее ничто не изменилось. Лишь в испуге или удивлении напряглись плечи — единственный знак, что она меня узнала. В следующее мгновение нас разлучил экспресс на Кони-Айленд.