– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– Ваша сестра очень любит вас и глубоко скорбит о том, что вас потеряла. Неужели вам нет до нее дела? Неужели сердце ваше настолько остыло, что вы можете просто взять и вычеркнуть ее из своей жизни одним махом?
– Моя сестра? – Лизетт схватилась за горло.
Комната начала вращаться у нее перед глазами. К горлу подкатил ком, и она вслепую потянулась к тазу на тумбочке.
Саймон не медлил ни секунды. Он оказался рядом с ней в то же мгновение, как стул, на котором он сидел, упал на пол. Он поднес таз к губам Лизетт, и ее вырвало. Ослабевшее тело не вынесло напряжения дня.
Когда спазмы в животе прекратились, она без сил откинулась на подушки. Саймон подошел к двери и запер ее. Еще мгновение, и в дверь постучали, после чего подергали ручку.
– Мадам Маршан? – раздался из-за двери женский голос. – С вами все в порядке?
«Только попробуй сказать ей, что я здесь», – одним взглядом сказал ей Саймон, угрожающе приподняв бровь.
Лизетт судорожно схватила ртом воздух и ответила:
– Я перевернула стул, когда шла к ночному горшку. Вам ни к чему беспокоиться.
– Я принесу ключ и помогу вам, – предложила мадам Фуше.
– Нет! Прошу вас, не надо. Я хочу спать, и все. После долгой паузы из-за двери донеслось:
– Хорошо. Позвоните в колокольчик на столе, если я вам понадоблюсь.
Саймон стоял, прижав ухо к двери. В конце концов, он кивнул и вернулся к Лизетт. Он поставил стул наместо и сел на него как подобает, а не задом наперед. Он терпеливо ждал, пока она начнет говорить.
– Что я должна вам сказать? – спросила Лизетт.
Голова у нее нещадно болела. Перед глазами плясали красные пятна, и лоб покрылся испариной.
– Я пытаюсь понять, в каком родстве вы находитесь с Линетт.
– С Линетт?
По красивому лицу Саймона пробежала тень.
– Вам не знакомо это имя?
Лизетт покачала головой, но в душе ее вспыхнула искра надежды, и от этой надежды у нее так закружилась голова, что она вообще потеряла способность соображать.
– Где ваша семья, Лизетт? Кто они?
– Я не знаю, – прошептала она, чувствуя себя так, словно стоит нагая перед толпой.
– Как вы можете не знать, где ваша семья? Я – бастард, и все равно знаю, что родился в Дублине и что мать моя была портнихой.
Лизетт проглотила вязкую слюну и, потянувшись за влажной тряпкой на тарелке на ночном столике, приложила ее к горящему затылку.
– Я ничего не помню о своей прошлой жизни. Все, что я о себе помню, исчерпывается двумя последними годами моей жизни.
Саймон уставился на нее, не моргая:
– Как такое возможно?
– Хотела бы я знать! – воскликнула Лизетт, сотрясаемая беззвучными рыданиями.
– Проклятие! – Саймон встал и принялся ходить по комнате, совсем как Дежардан. – Два года назад погибла молодая женщина с вашим именем. Ее похоронила семья – родители и сестра-близнец.
– Сестра-близнец?
Неужели, правда? Неужели судьба смилостивилась над ней, наконец, подарив сестру, точь-в-точь похожую на нее? Сестру, в которой она узнает себя?
– Да. – Саймон остановился и сделал глубокий вдох.
Он провел рукой по волосам, оставив их в беспорядке. Он не заметил этого, и ему, похоже, было все равно.
– Как вы получили свое имя?
– Депардье называл меня Лизетт. И мне… мне это имя пришлось по душе. Я решила, что буду Лизетт.
– Депардье?
– Увы, он относится к моим самым ранним воспоминаниям. – Лизетт зябко повела плечами.
Ей опять стало плохо. Ее бы снова вырвало, если бы хоть что-то осталось в желудке.
– А Руссо? Или все же Маршан?
– Дежардан дал мне фамилию Руссо. Сказал, что она мне подходит. Как правило, я называла себя Маршан в качестве дополнительной защиты от Депардье. Он злился из-за того, что потерял меня, и, поскольку, он не мог держать меня при себе постоянно после вмешательства Дежардана, он мог бы прийти ко мне так, от нечего делать, если бы знал, как меня найти.
– Мне вы не сказали, что ваша фамилия – Маршан.
– Моя миссия в Англии должна была стать последней из тех, что поручал мне Дежардан. Он пообещал, что, если я смогу узнать имя вашего руководителя, он освободит меня. Я не видела причин для того, чтобы скрывать свое имя, тем более что совсем не была уверена в том, что это имя – настоящее.
– Я думаю, Дежардан прекрасно знает, кто вы, – сказал Саймон. Он стоял, уперев руки в бока. – Я думаю, он держал вас при себе, чтобы в случае чего использовать как козырную карту в своей игре.
– Но… – Нижняя губа Лизетт задрожала, и она прикусила ее, чтобы не показывать перед Куинном слабости.
– Вы действительно думаете, что ему есть до вас дело? Если он посылает вас убивать тех, кто путает его карты?
Лизетт молчала. Ей было больно и страшно от сознания того, что обратиться ей действительно не к кому. Нет, она не верила в то, что Дежардан любит ее в любом понимании этого слова, но она действительно надеялась, что он жалеет ее, пусть совсем чуть-чуть.
Саймон подошел к кровати и сел, взяв руку Лизетт в свою. Он пристально смотрел ей в глаза, словно хотел заглянуть в душу.
– Ваша семья вас любит. Им очень не хватает вас. Они примут вас с огромной радостью, несмотря ни на что. Я в этом уверен.
Горло Лизетт сжал спазм.
– Я не стою их любви. Больше не стою.
– Это не вам решать, – проворчал Саймон и погладил ее по руке. – Однако кое-кто мечтает увидеть вас мертвой. И этот некто пошел на все, чтобы вас сочли таковой. В Польше есть могила, в которой лежит чье-то тело, и на могильном камне стоит ваше имя. И вы считаетесь умершей. Пока.
– Они знают обо мне? – спросила Лизетт и высвободила руку, чтобы смахнуть слезы.
– Можно сказать и так. Но одна лишь ваша сестра продолжает надеяться. Ваша мать видела тело, как видел его, ее супруг. Ей трудно поверить в то, что вы все же живы.
– Я понимаю.
– Одного взгляда на вас будет достаточно, чтобы отмести все сомнения.
– Я никогда вам не нравилась, – прошептала Лизетт. – Зачем вы все это мне рассказываете? Почему не оставили меня в мертвецах?
– Увы, я не могу поступить иначе, – покачав головой, сказал Саймон. – Хотя мне трудно представить, как вы можете принести своим близким что-то кроме горя.
Лизетт обдумала то, что он сказал, и глаза ее широко распахнулись.