Лизетт кивнула и следом за матерью через коридор прошла в ее спальню. Комната матери тоже была в беспорядке: платья и белье валялись на кровати, висели на стульях.
– Сели?
Не в привычках Сели было оставлять такой беспорядок. Маргарита начала волноваться и уже почти бегом бросилась в будуар. Она влетела в открытую дверь и резко остановилась, зажав ладонью рот, чтобы приглушить крик ужаса.
Сели лежала на полу, уставившись мертвыми глазами в потолок. Вокруг посиневших губ ее была пена. В одной руке она сжимала ворох бумаги, в другой – сургучную печать.
– Сели! – Маргарита всхлипывала от ужаса и горя.
Страх ледяными щупальцами опутал ее, обездвижил. Холод проник внутрь, в живот, в сердце… Ее била дрожь.
Очнувшись от ступора, Маргарита выбежала из комнаты и бросилась к Лизетт. Она закрыла за собой дверь и повернула ключ в замке. Она дышала так часто, что едва не теряла сознание.
– Маман! – бросилась к ней дочь. – Что случилось?
– Сели, – жадно глотая воздух, выдавила Маргарита. – Сели мертва.
Много лет назад вот так же в ее доме погибли слуги. Яд. Это ни с чем не спутаешь.
– Нет, – прошептала Лизетт, и глаза ее наполнились слезами.
У Маргариты свело живот. Комната предательски покачнулась.
– Господи, что нам делать?
В замке с другой стороны повернулся ключ. Маргарита стремительно обернулась, закрывая дочь своим телом.
Дверь открылась, и в комнату вошел Сен-Мартен.
Стараясь сохранить равновесие в шаткой карете, Саймон встал, крепко держась за бортик окна. Торопливо переоделся в бриджи Эддингтона. Дорога до дома Соланж Тремблей не заняла много времени, но сейчас каждая минута пути казалась ему вечностью.
С благословения родителей девушки он мог теперь ухаживать за своей драгоценной Линетт. Он мог ее пестовать, он мог делать все, что положено делать жениху; старающемуся завоевать сердце своей избранницы. Теперь, когда он избавил их от врага, так долго отравлявшего им жизнь, они пересмотрят к нему отношение.
– Быстрее! – крикнул он вознице.
Он сел на пол и натянул сапоги. Он тяжело дышал от волнения и тревоги.
«Господи, храни ее».
Исполненный мрачной решимости, он потянулся за кинжалом.
– Это вы, Эспри? – спросил Эддингтон, не отводя взгляда от черного дула, направленного ему в грудь. Мужчина, что держал его на мушке, был высок и широк в плечах, примерно одного с Куинном роста, но только глаза его были холодными и мрачными.
Тьерри едва не рычал от ярости.
– Где, черт возьми, Куинн?
– Явно не здесь.
– Проклятие! – Он злобно уставился на Эддингтона. – Если бы я раньше знал, кто она такая, то давно бы разбогател.
– Сожалею о вашем разочаровании, – растягивая слова, сказал Эддингтон. – Возможно, я могу заменить вам Куинна?
– Мне нужно, чтобы ее убил Куинн! – рявкнул Тьерри, ткнув пистолетом чуть повыше плеча Эддингтона.
– Хм… – Эддингтон понимающе кивнул. – Ясно. Английский шпион убивает французскую шпионку. В этом ведь нет ничего странного, верно?
– Может, не стоит его злить? – сказала мадемуазель Байо. – У него оружие.
– Я вижу. И что нам остается делать? Если он не Эспри, какая нам от него польза?
– Кто вы? – рявкнул Тьерри.
– Друг Куинна.
Тьерри был в ярости.
– Идите в спальню.
Эддингтон последовал за мадемуазель Байо – она показывала ему дорогу. Он раздумывал над тем, что, возможно, и не стоит дальше привлекать Куинна к работе. За последние несколько месяцев Саймон успел впутаться в целый ряд пренеприятнейших историй, что значительно снижало его ценность как шпиона. В конце концов, что это за шпион, о котором все знают, что он шпион? И что это за солдат, который втягивает своего командира в такую вот опасную заваруху?
Они едва успели зайти в спальню, как за спиной у Эддингтона раздался грохот, после которого последовал звук, напоминающий рев подбитого зверя. Эддингтон стремительно обернулся, готовый защитить себя и мадемуазель Байо. Но, обернувшись, нос к носу столкнулся с мистером Джеймсом, – в руках его был тяжелый серебряный канделябр.
Тьерри сполз на пол. Рука его разжалась, пистолет выпал и оглушительно выстрелил.
– Эдвард! – Мадемуазель Байо бросилась к нему, и он прижал ее к себе.
– Простите меня, – хрипло сказал он. – Я спешил, но все равно не успел.
Эддингтон нахмурился.
– Вы не мадемуазель Байо? – спросил он.
Она улыбнулась:
– Я – мадемуазель Байо. Но только я не Линетт.
Маргарита вскрикнула, увидев Сен-Мартена и того, кто вошел следом за ним, вернее, того, кто втолкнул Сен-Мартена в комнату. Этим вторым был де Гренье. В руке у виконта был пистолет, дуло которого упиралось маркизу в спину.
У Маргариты от ужаса перехватило дыхание.
– Филипп, – прошептала она, встретившись взглядом с бывшим любовником.
Сердце ее разрывалось от боли. За спиной у Маргариты вскрикнула Лизетт и, схватив мать за руку, оттащила от Сен-Мартена. Она защищала мать, хотя все должно было быть наоборот.
Все эти годы… Она допустила, чтобы дети ее росли под одной крышей с чудовищем.
– Только посмотри, кого я обнаружил возле дома, – злорадно растягивая слова, сообщил де Гренье. – Должен сказать, что на такую удачу я даже не рассчитывал. Я думал, что пройдет еще по меньшей мере два часа, прежде чем я смогу его сюда заманить.
– Зачем? – дрожащим голосом спросила Лизетт.
– Чтобы убить тебя, моя деточка, – раздельно, с нажимом, словно втыкая каждое слово ножом в сердце, ответил де Гренье.
– Нет! – Маргарита раскинула руки, защищая свое дитя. – Как ты можешь? Она твоя дочь!
От улыбки де Гренье мороз пробежал по коже.
– Нет, она не моя дочь. Ты, верно, считаешь меня дураком. Даже если бы она того захотела, и то не смогла бы больше походить на Сен-Мартена.
Маргарита вскинула голову и встретилась глазами с Филиппом. Он во все глаза смотрел на Лизетт и выражение удивления и радости разгладило скорбные складки, что оставили годы на его лице. Глаза его наполнились слезами. Вот он, настал долгожданный момент, увы, омраченный трагедией.
Маргарита с мольбой во взгляде посмотрела на мужа.
– Ты растил ее, – сказала она. – Ты видел, как она из ребенка превратилась в женщину. Ты всегда был для нее отцом, другого отца она не знала.