Познакомились они прошлой осенью, когда Фуке узнал про намерение Кольбера очернить его в глазах Мазарини. Кольбер составил полное ложных утверждений донесение, а Фуке выяснил содержание фальшивки и немедленно отправился в путь, чтобы перехватить Мазарини на другом конце Франции, опередив Кольбера с его донесением. Маэарини находился с начала лета в Сен-Жан-де-Люз, где обсуждал с испанским посланником доном Луисом де Харо условия Пиренейского договора и готовил брак короля, которому предстояло поставить в договоре последнюю точку.
Фуке только-только оправился после болезни, и Мазарини, здоровье которого все стремительнее ухудшалось, оценил отвагу суперинтенданта, так как понимал, что значит совершить насилие над своим немощным телом. Донесение Кольбера не было принято во внимание.
Эта поездка, в которой Фуке рисковал жизнью, оказалась ценна для него еще и тем, что он по достоинству оценил гостеприимство соплеменников Эшевери, а также их гордый и в то же время жизнерадостный нрав.
Уезжая из Парижа, Сильви и Персеваль твердо знали, что им приготовлено удобное жилье, которого их не посмеет лишить никакой принц крови или придворный, как бы богат он ни был.
— Это свидетельствует о твердом характере человека, который предоставит нам кров, — заметил шевалье де Рагнель. — Городок наверняка подвергают штурму люди, которым претит ночевка на морском берегу. Воистину широта души Фуке не знает границ!
Погода стояла прекрасная, и путешествие доставило Сильви огромное удовольствие, ведь раньше она не бывала нигде, кроме Вандома, Пикардии и Бель-Иля. Кроме того, одиночество ей не грозило, казалось, что вся знать, все состоятельные люди королевства устремились в одном направлении — к баскскому побережью. В этих условиях даже наиболее негостеприимные земли вроде болот к югу от Бордо не представляли опасности, кареты и одиночные всадники сбивались там в бесконечные караваны. Один день путешественников сопровождали паломники, направлявшиеся в Компостелу, что в испанской Галиции, чтобы помолиться у могилы святого Иакова. Перед въездом в густой лес эти славные люди попросили защиты у тех, кто с комфортом ехал в каретах, под охраной вооруженных слуг.
Из этих «китобоев» вышли впоследствии самые отчаянные баскские корсары.
Для возвращения к обновленному, помолодевшему и повеселевшему двору госпоже де Фонсом как нельзя лучше подходил Сен-Жан-де-Люз. Само место — чудесная бухта у подножия зеленых Пиренеев — вызывало восторг. Ведь там ее ждал столь любимый ею океан — тот самый, что омывал Бель-Иль. Казалось, именно для нее океан сверкает на солнце, вздымается величественными волнами, посылает в лицо насыщенный йодом ветер, заставляя задыхаться от наслаждения. Городок, которому предстояло стать на время столицей королевства, был оживленным и красочным. Среди россыпи ярко раскрашенных деревянных домиков с ажурными балконами выделялись внушительные каменные строения с квадратными башнями, увенчанными чуть заостренными розовыми крышами. Наибольшее внимание привлекала древняя церковь Святого Иоанна Крестителя — суровая, похожая на крепость своими высокими стенами, узкими, как бойницы, окнами и мощной башней-колокольней.
8 мая на площади перед церковью начался карнавал. В этот день под звон колоколов и под пушечные залпы в город въехала золоченая карета короля. Его приветствовали байи и другие отцы города в красных шапочках и мантиях, а танцоры в белых одеждах с разноцветными лентами и бубенчиками пустились в пляс. Главными цветами этой страны были белый, красный и черный, но к ним теперь примешивались синие с золотом мундиры мушкетеров, красные с золотом куртки рейтаров и перья всех цветов радуги на шляпах знатных сеньоров, дам и всех тех, кто мог себе позволить такое украшение. Городок превратился в настоящую выставку шелков, бархата, атласа, тафты, кружев, жемчуга и драгоценных камней. Все это переливалось в непрерывном движении, сияло на солнце. Воздух был наполнен бренчанием гитар и пением скрипок. Кардинал Мазарини постарался на славу, Сен-Жан-де-Люз был полон радости, изящества и молодости. И неудивительно ведь здесь двадцатилетнему французскому королю предстояло обвенчаться с испанской инфантой.
Карета и фургон госпожи де Фонсом остановились перед домом Эшевери, преодолев толпу, торопившуюся на берег, чтобы полюбоваться морским парадом. Здесь, у дома, было относительно тихо. Судовладелец встретил гостей с отменной учтивостью и проводил их в светлый зал, где в Ожидании ужина им были предложены вино и сладости. При этом происходил обмен банальными любезностями, как происходит всегда, когда встречаются незнакомые люди.
Сильви, хрустя марципаном, пыталась определить происхождение незнакомого, но чрезвычайно приятного аромата. Любопытство заставило ее нарушить приличия и обратиться к хозяину дома с такими словами:
— Прошу меня извинить, сударь, но меня интригует этот пленительный запах…
Хозяин с улыбкой ответил:
— Немудрено, что он вам неизвестен, я сам познакомился с ним совсем недавно. Это шоколад — любимый напиток маршала Грамона, который тоже пользуется моим гостеприимством в те дни, когда не считает необходимым отправляться по делам службы в Байонну. Он приучился его пить, когда находился в Испании, где просил от имени короля руки инфанты.
— Шо?..
— Шоколад, герцогиня. Господин маршал теперь жить без него не может. Он привез большую партию и располагает рецептом приготовления.
— А вы сами его пробовали?
— Конечно. Маршал не преминул меня угостить, но, признаться, пока еще не превратил меня в любителя шоколада, подобного ему самому. На мой вкус, напиток чересчур сладок. Впрочем, говорят, он чрезвычайно полезен для здоровья, возвращает силы…
— Кажется, я знаю, о чем речь, — вмешался Рагнель — Ацтеки называют этот напиток «нектаром богов». Конквистадор Эрнан Кортес привез его из Мексики. Кажется, в тех землях эти крупные бобы используются в качестве денег. Весьма редкий, а значит, дорогой продукт.
— Испанцы уже разбивают по ту сторону Атлантики целые плантации этого растения, однако пока что пить его могут себе позволить разве что короли да гранды. Главные его ценительницы — дамы.
— Из чего следует, — сказала Сильви со смехом, — что бедняга маршал не сможет его пить часто и долго!
— Отнюдь. Ведь наша будущая королева — большая любительница шоколада и запасла его немало. Кроме того, господин де Грамон полон решимости закупить достаточно продукта, чтобы открыть в Байонне «шоколадное заведение», как он сам это называет. Надеюсь, запах не вызовет у вас неприятных ощущений, герцогиня, он нередко здесь витает. Впрочем, если вы будете возражать, то я готов…
— Не беспокойтесь, в крайнем случае я открою у себя окна. Не создавайте трудностей маршалу. А сейчас, господин Эшевери, позвольте поблагодарить вас за радушный прием. Мне бы хотелось переодеться. Ведь меня ждет аудиенция у их величеств!
— Разумеется, разумеется! Как только будете готовы, слуга вас проводит. Король остановился у Логобиага, а королева-мать — у Харанедера. Оба эти дома — самые красивые в городе.