Холмен не стал медлить. Упершись правой ногой в стену дома, он всем весом придавил водителя к машине. Затем повторил маневр, поменяв ноги и откинувшись назад с такой силой, что седан покачнулся. Он запрокинул голову назад, и от удара у него из глаз посыпались искры. Он продолжал молотить головой и плечами, пока не почувствовал, как тело водителя безвольно обмякло. Только тогда до Тома дошло, что происходит.

— Эй ты, мать твою!

Том наспех захлопнул дверь, но Холмен уже бежал не оглядываясь. Он выскочил на лужайку перед домом, развернулся и бросился на задний двор. Он хотел как можно быстрее исчезнуть из поля зрения. Пригнувшись, он продрался сквозь кусты. Он услышал, как в доме кто-то кричит, но не остановился. Обежав дом, он перевалился через изгородь в соседний двор и помчался дальше. Ветви и колючие кусты царапали его, но он не обращал на это внимания. Он пронесся через двор, очутился перед живой изгородью и перемахнул через сетку, упав на ороситель газона. С трудом поднявшись на ноги, он побежал вперед, опрокинув по пути трехколесный велосипед. На него рычала и тявкала, припав к оконному стеклу, маленькая собачонка. Он слышал крики за спиной и понимал, что за ним гонятся, но теперь он метнулся в направлении улицы, потому что там находился катер — он стоял на подъездной дорожке.

Холмен подкрался к углу дома. Вукович и Том были на улице, рядом с машиной, Вукович держал рацию.

Холмен подполз к катеру с большим подвесным мотором «меркьюри». Он изогнулся и стал перерезать пластиковые наручники об одну из лопастей, надеясь, что в тюрьме ошибались, когда говорили, будто эти штуки прочнее стали.

Он налег всем весом, перетирая пленку. Налег так, что она впилась ему в руки, но боль только ускорила и ожесточила его движения, и наконец лента, связывавшая его, лопнула и руки были свободны.

Фуэнтес и Том теперь двигались в противоположном направлении, но Вукович шел посередине улицы прямо на него.

Холмен, как краб, отполз от катера и скользнул обратно на задний двор. Преследователи двигались россыпью в разные стороны от дома и вряд ли ожидали, что он будет возвращаться, но это был старый трюк, которому Холмен научился еще подростком, когда впервые начал шарить по чужим квартирам. Он перепрыгнул через изгородь и увидел сложенные горкой кирпичи. Он взял один — ему требовалось что-нибудь тяжелое для осуществления задумки. Он миновал двор, не сокрушая все на своем пути, как раньше, а двигаясь неторопливо и прислушиваясь. Легко перемахнув через изгородь, он снова оказался на задворках желтого домика. Здесь было тихо и спокойно. Он прошел вдоль стены дома к улице, то и дело замирая. Времени в запасе у него оставалось немного, потому что Вукович и остальные все равно вернутся, когда не найдут его.

Холмен прокрался вдоль стены желтого домика, остановившись под окнами. Отсюда ему был виден стоявший на улице «хайлендер». Вероятно, его заметят, когда он исполнит задуманное, но, если ему повезет, они окажутся слишком далеко, чтобы остановить его. Он сделал еще несколько шагов, когда услышал доносившийся из дома женский голос.

Знакомый голос. Он медленно привстал, чтобы незаметно заглянуть в окно.

В доме он увидел Марию Хуарес и Рэндома.

Лучше бы Холмен этого не делал. Он привык не смотреть в окна квартир, которые грабил, и машин, которые угонял, но тут он допустил ошибку. Рэндом заметил движение за окном. Глаза его широко раскрылись, и он повернулся к двери. Холмен не стал ждать. Он выпрямился в полный рост и ринулся сквозь кусты. У него было всего несколько секунд, и их могло не хватить.

Он из последних сил мчался к «хайлендеру», когда услышал за спиной звук открывающейся двери. Вукович уже несся ему наперерез. Холмен разбил кирпичом пассажирское стекло «хайлендера», дотянулся до кнопки и открыл дверь. Сзади до него доносились пронзительные вопли Рэндома.

— Вук! Томми! Вон он!

Холмен стремительно забрался в машину. Чи дал ему два ключа, и запасной Холмен держал в бардачке. Он нашарил ключ и перевалился на водительское сиденье.

Холмен вырулил на дорогу и гнал, не оглядываясь, пока желтый дом и вся улочка не скрылись из виду.

41

Холмену хотелось как можно скорее избавиться от «хайлендера». Свернув на ближайшем перекрестке, он выключил фары и помчался по улице. Он изо всех сил противился соблазну снова уйти вбок, потому что постоянное лавирование казалось верным способом оторваться от погони. Угонщики-любители и пьяные всегда думали, что, удирая от полиции, надо запутывать ее в лабиринте улиц, но Холмен знал, что это бессмысленно. Каждый поворот заставляет сбавлять скорость и терять время. Скорость была ему жизненно необходима, дистанция решала все, поэтому Холмен несся вперед очертя голову.

Он понимал, что вырвался из спального района в зону, где шла деловая жизнь, и движение стало напряженным. На одном дыхании он проскочил по Пальмовому бульвару, свернул в сторону автострады и заехал в крупный торговый центр, первым попавшийся ему на глаза.

«Хайлендер» был большой, черный, заметить его не составляло труда, поэтому Холмен не хотел бросать его на центральной стоянке. Он юркнул в служебный проезд между магазинами и двинулся вдоль стены торгового центра. Наконец он остановился, заглушил мотор и оглядел себя. Исцарапанные лицо и руки кровоточили, а рубашка порвалась в двух местах. На всей одежде виднелись потеки грязи и пятна от травы. Холмен старательно соскреб грязь, поплевал на край рубашки, чтобы стереть кровь, но видок у него по-прежнему был соответствующий. Он хотел выйти из машины, но остатки пластиковой ленты все еще свисали с левого запястья. Холмен перерезал правую петлю о лопасти катера, и теперь обрывки ее свисали с левой руки, как спагетти. Он пригляделся повнимательнее. Пластиковые путы работали по принципу ремня, но пряжка затягивалась только в одном направлении. Кончик ремня просовывался в нее, и крохотные зубцы не давали выдернуть его обратно. Ленту надо было срезать, но у Холмена не оказалось под рукой ни одного острого предмета.

Холмен снова завел мотор, включил кондиционер на полную мощность и вставил в гнездо прикуриватель. Он старался не думать о том, что собирается делать и насколько это будет больно. Когда прикуриватель выскочил из гнезда, он оттянул ленту как можно дальше от руки и прижал раскаленную железку к пластику. Холмен стиснул зубы и держался, как мог, но лента горела, и запах стоял чудовищный. Ему пришлось три раза повторить операцию, прежде чем пластик удалось прожечь.

Вукович забрал у него ключи, бумажник, деньги и сотовый. Холмен обшарил пол машины и бардачок, но нашел всего семьдесят два цента. Ни больше ни меньше. Это было все, что у него осталось.

Холмен запер «хайлендер» и пошел не оглядываясь. Он миновал зоомагазин, заставленный клетками со щебечущими птичками, и обнаружил платный телефон возле супермаркета «Альберстон». Он хотел предупредить Поллард, к тому же он нуждался в ее помощи, но не смог вспомнить номер. Холмен стоял с телефонной трубкой в руке, и в голове у него царила полнейшая пустота. Он ввел номер Поллард в память сотового, но теперь телефона не было, а набрать номер по памяти у него не получалось.