Келсо встал из-за стола, чтобы открыть дверь.
— Расслабься, Старки. Мы здесь все на одной стороне.
Проходя мимо нее, Пелл остановился рядом, настолько близко, что она посчитала его поведение нарушением ее личного пространства. Она могла бы побиться об заклад на тысячу долларов, что он сделал это специально.
— Я не кусаюсь, детектив. Вам нет необходимости меня бояться.
— Я ничего не боюсь.
— Хотел бы я сказать то же самое.
Келсо велел Сантосу помочь Пеллу, затем вернулся в свой кабинет и закрыл дверь. Он был недоволен, но Старки это не волновало. У нее так сильно дрожали руки, что она засунула их в карманы, чтобы он не заметил.
— Ты нам ни капли не помогла.
— А я здесь не затем, чтобы помогать. Моя задача выяснить, кто убил Риджио, а теперь мне придется беспокоиться по поводу того, что АТО будет меня проверять да еще попытается отобрать дело.
— Не забывай, что мы работаем в команде, детектив. Хуже от того, что он посмотрит ваши отчеты, не будет. Если он не сможет привязать нашу бомбу к своему подозреваемому, он вернется в Вашингтон и оставит нас в покое. Если наш преступник и их одно и то же лицо, нам его помощь будет очень даже кстати. Я уже говорил об этом с заместителем шефа Морганом. Он хочет, чтобы мы с ними сотрудничали.
Старки подумала, что это очень в духе Келсо — связаться с начальством, чтобы прикрыть собственную задницу.
— Марзик нашла свидетеля, который, возможно, видел того, кто звонил. Он говорит, что звонивший был англоамериканцем.
Келсо перестал вертеть в руках карандаш и задумался над ее словами.
— Я полагал, звонил латиноамериканец.
— Я тоже.
Старки больше ничего не сказала, решив, что даже Келсо хватит ума понять, что это значит.
— Думаю, тебе стоит заняться свидетелем. Позвони мне домой и расскажи, что тебе удастся узнать.
— Я собиралась с ним встретиться, лейтенант, но мне пришлось приехать сюда, чтобы познакомиться с мистером Пеллом. Теперь будем ждать до завтра. У свидетеля имеются собственные планы на жизнь.
У Келсо сделался разочарованный вид.
— Ну хорошо. Займись свидетелем завтра и держи меня в курсе. Я уверен, что ты справишься с этим делом, Старки. Шеф тоже.
Старки промолчала. Ей отчаянно хотелось убраться из кабинета Келсо, но он явно нервничал.
— Кэрол, у тебя все в порядке?
Келсо снова обошел свой стол и приблизился к ней, словно хотел понюхать, чем от нее пахнет.
— Я в полном порядке.
— Хорошо. Иди домой и выспись хорошенько. Чтобы ясно и здраво мыслить, необходимо как следует отдыхать.
Старки вышла, надеясь, что ей не встретится по дороге Пелл. Было начало седьмого, когда она выехала на дорогу, но к дому направляться не стала. Она свернула на запад, в сторону бара под названием «Барриган» в округе Уилшир.
Меньше двенадцати часов назад Старки опорожнила свою фляжку и дала себе слово, что не будет больше пить, но сейчас решила, что пусть все катится к чертям собачьим. Она проглотила две таблетки тагамета, проклиная свое невезение. Ей был не нужен АТО.
Специальный агент Джек Пелл
Пелл сидел в маленькой белой комнате, напоминающей гроб, и читал отчеты. Он получил данные о том, что удалось обнаружить на месте происшествия, результаты анализов и вскрытия погибшего полицейского.
Прочитав их, он пришел к выводу, что научная лаборатории полицейского департамента Лос-Анджелеса и отдел по борьбе с терроризмом отлично справились со своими задачами, хотя и был разочарован, что им удалось найти только одну букву «S». Пелл думал, что данных будет больше, но нисколько не сомневался, что криминалист Чен ничего не пропустил. Насчет патологоанатома у него такой уверенности не было, потому что он не нашел в отчете некоторых важных подробностей.
Он вышел в холл с отчетами в руках и отыскал Сантоса.
— Вы не знаете, было ли проведено рентгеновское обследование тела Риджио?
— Не знаю. Если в протоколе ничего нет, скорее всего, они его не делали.
— Там про это ничего нет, а должно быть.
Пелл полистал протокол и нашел имя патологоанатома. Ли Ричардс.
— Старки еще здесь?
— Ушла.
— В таком случае мне нужно поговорить с лейтенантом Келсо.
Через двадцать минут после того, как Келсо сделал два телефонных звонка, чтобы отыскать Ричардса, Сантос отвез Пелла в здание, где работали патологоанатомы, за Медицинским центром Южнокалифорнийского университета.
Когда Сантос собрался пойти с ним, Пелл сказал:
— Расслабьтесь и перекурите.
— Не курю.
— Вы со мной не пойдете.
Пелл видел, что Сантосу это не понравилось, но ему было все равно.
— Думаете, мне не терпится посмотреть, как медики будут копаться в теле моего друга? Я возьму кофе и подожду в вестибюле.
Пелл не мог ничего возразить против этого, и они двинулись по дорожке, посыпанной гравием, к двери.
Сантос сообщил их имена охране и отправился за кофе. Ричардс появился через несколько минут, и они с Пеллом вошли в холодный рентгеновский кабинет, где стали ждать, когда два лаборанта привезут на каталке тело Риджио. Оно было упаковано в непрозрачный пластиковый мешок с молнией. Пелл и Ричардс молча стояли, пока техники доставали тело из мешка и укладывали на столе. Большой разрез в форме буквы «Y» на груди и животе, который сделал Ричардс во время вскрытия, а также раны от наиболее крупных осколков были зашиты.
Ричардс окинул взглядом тело, словно оценивал свою работу, и остался доволен.
— Как видите, входные отверстия хорошо видны. Мы делали рентгеновские снимки в тех случаях, когда они казались нам информативными, а затем вынимали осколки.
— В этом-то и проблема, — сказал Пелл. — Если смотреть только туда, где имеется входное отверстие, можно что-нибудь пропустить. Я видел случаи, когда шрапнель отскакивала от таза, миновала бедро и останавливалась в колене.
Ричардс с сомнением посмотрел на него.
— Ну, наверное, такое тоже возможно.
— Я знаю точно, что это возможно. А где кисти рук?
Ричардс нахмурился.
— Что?
— Кисти рук нашли?
— А, да, нашли. Я их исследовал. Да, исследовал.
Ричардс уставился на запястья, из которых торчали обрубки костей, затем, прищурившись, повернулся к лаборантам.
— Где, черт вас подери, проклятые кисти?
Лаборанты принялись шарить в мешке и вскоре достали оттуда кисти рук, обожженные от страшного жара и раздавленные под воздействием ударной волны. Ричардс даже не стал скрывать своего облегчения.