— Потому что люди дерьмо.
Мир, по представлениям детектива-2 Кэрол Старки, служившей в отделе по борьбе с террористами-взрывниками полицейского департамента Лос-Анджелеса, был именно таковым. Дана что-то записала в блокноте, обтянутом кожей. Старки терпеть не могла, когда она так поступала. Записи делали ее слова физически значимыми, и Старки чувствовала себя уязвимой, потому что их можно было использовать как улику.
Старки сделала очередную затяжку, пожала плечами и продолжила свой рассказ:
— Длина этих хлопушек шесть дюймов, так? Мы называем их «мексиканский динамит». Когда взрывается сразу много штук, звук получается примерно такой же, как на учебных стрельбах в тире академии. И мы с Марзик начали обходить дома. Но соседи вели себя точно так же, как отец той девчушки, — отказывались отвечать на наши вопросы, и меня охватила страшная ярость. Когда мы с Марзик шли к нашей машине, я опустила глаза и увидела палец девочки. Просто опустила глаза, а он лежит на земле, красивый такой, крошечный палец. Я его подняла и отнесла родным.
— По телефону ты мне сказала, что пыталась заставить отца съесть его.
— Да, схватила этого папашу за шиворот и засунула ему палец в рот. Именно так я и сделала.
Дана пошевелилась на стуле, пытаясь устроиться поудобнее. Глядя на нее, Старки поняла, что та мысленно нарисовала себе эту картину и она ей не понравилась. Старки не винила ее за это.
— Вполне понятно, почему они подали жалобу.
Старки докурила сигарету и погасила ее.
— Они не подавали никакой жалобы.
— В таком случае почему?..
— Марзик. Думаю, я ее напугала. Она все рассказала лейтенанту, и Келсо пригрозил, что отправит меня в «Берег» для освидетельствования.
Дело в том, что отдел исследования поведенческих схем полицейского департамента Лос-Анджелеса находился в Чайнатауне, на Бродвее, в здании под названием «Дальневосточный берег». Все панически боялись отправки туда, справедливо считая, что в этом случае подвергается сомнению их психическая устойчивость, а значит, они могут распрощаться с мечтами о продвижении по службе. У начальства даже имелось специальное выражение: «чрезмерное стремление к карьерному росту».
— Если меня отправят в «Берег», то обратно, в отдел по борьбе с терроризмом, уже никогда не возьмут.
— А ты хочешь вернуться и не оставляешь их в покое?
— Это все, чего я хочу после того, как вышла из больницы.
Не в силах справиться с раздражением, Старки встала и закурила опять. Дана внимательно ее изучала, и это Старки тоже не понравилось. У нее возникло ощущение, что Дана за ней наблюдает, словно надеется увидеть и услышать что-нибудь новое, что-то такое, что она сможет записать в свой блокнот. Эту эффективную полицейскую тактику Старки и сама использовала не раз. Если ты помалкиваешь, люди чувствуют себя обязанными заполнить тишину словами.
— Проклятье, работа — это все, что у меня осталось.
Старки выругала себя за оборонительные нотки в голосе и еще больше смутилась, когда Дана сделала новую пометку в блокноте.
— Поэтому ты сказала лейтенанту Келсо, что сама обратишься за помощью.
— Боже праведный, нет, конечно. Мне пришлось поваляться у него в ногах, чтобы выпутаться из этой истории. Я знаю, что у меня есть проблемы, Дана, но я намерена решить их так, чтобы не пострадала моя карьера.
— Из-за большого пальца?
Старки уставилась на Дану Уильямс с таким же холодным выражением на лице, с каким встречалась бы с представителями отдела служебных расследований.
— Потому что я разваливаюсь на части и мне страшно.
Дана вздохнула, и в ее глазах появилось ласковое выражение, которое привело Старки в ярость, потому что она терпеть не могла казаться уязвимой и слабой. Кэрол Старки не умела быть слабой — никогда.
— Кэрол, если ты ко мне вернулась с желанием, чтобы я тебя починила, словно ты вышедшая из строя машина или что-нибудь в этом роде, то честно тебе скажу: я не могу этого сделать. Психотерапия не то же самое, что сломанная кость. На нее уходит много времени.
— Прошло три года. Я уже давно должна быть в норме.
— Здесь нет понятия «должна», Кэрол. Подумай о том, что с тобой произошло. И что тебе довелось пережить.
— Я уже достаточно об этом думала. Целых три траханых года.
Острая боль возникала где-то в районе глаза всякий раз, когда она задумывалась о том, что случилось.
— Как ты считаешь, почему ты все время меняешь психотерапевтов, Кэрол?
Старки покачала головой, а потом соврала:
— Не знаю.
— Ты продолжаешь пить?
— Не выпила ни капли за целый год.
— А как ты спишь?
— Пару часов, потом просыпаюсь и уже не могу заснуть.
— Тебе снится один и тот же сон?
Кэрол похолодела.
— Нет.
— Приступы беспокойства?
Старки пыталась сообразить, как ей лучше ответить, но в это время завибрировал пейджер, прикрепленный к поясу. Она узнала номер мобильного телефона Келсо, за ним шли цифры 911, код, который детективы отдела по борьбе с террористами-взрывниками использовали, когда требовался срочный ответ.
— Дерьмо. Дана, я должна ответить.
— Хочешь, чтобы я ушла?
— Нет. Я сама выйду.
Она взяла сумочку и отправилась в приемную, где женщина средних лет, сидевшая на диване, мельком на нее взглянула и сразу же отвернулась.
— Извините.
Женщина кивнула, не повернув лица.
Старки принялась искать в сумочке мобильный телефон, затем нажала кнопку быстрого набора. Когда Келсо ответил, Старки сразу же поняла, что он едет в машине.
— Это я, лейтенант. Что случилось?
— Ты где?
Старки посмотрела на женщину.
— Ищу себе туфли.
— Я спросил не что ты делаешь, а где ты, Старки.
Она почувствовала, что ее охватила злость, когда он это сказал, и стыд оттого, что ей вовсе не наплевать, что он о ней подумает.
— На западе.
— Хорошо. Отряд разминирования получил сигнал, и я… ну, я туда еду, Кэрол. Мы потеряли Чарли Риджио. Он погиб на месте происшествия.
У Старки похолодели кончики пальцев, и она ощутила зуд у корней волос. Это называлось «спрятаться в себя». Так тело защищается, иначе распределяя кровопоток, чтобы замедлить течение крови в организме. Подобная реакция осталась с тех незапамятных времен, когда человек был еще животным и чьи-то клыки или когти могли его разорвать на части. В мире Старки опасность быть разорванным оставалась.
— Старки?