МОЩНЫЙ ЗАРЯД
— Выглядит неплохо.
Старки искоса посмотрела на Пелла и заметила, что он хмурится и трет глаза.
— Ты в порядке?
— Очень скоро мне потребуются очки для чтения, а потом тросточка для ходьбы.
— Если хочешь, я могу дать тебе глазные капли.
— Я в порядке.
Они отправили свое сообщение.
— Что-нибудь еще?
— Теперь нужно подождать.
Пелл выключил компьютер.
— Не хочу, чтобы ты считала, будто я тут командую, но могу ли я тебя попросить провести еще один поиск в НПТС на гексоген? Может быть, у них есть какая-то информация на кого-нибудь, кроме Теннанта?
— Я уже это сделала — у них ничего нет. Они выдают только фамилию Теннанта.
— Мы получили от него все, что можно.
— От самого Теннанта — да. Но не из его дела.
— Что это значит?
— Я еще раз прочитала заметки Мюллера. Очевидно, он не пытался найти мастерскую Теннанта или остатки взрывчатки, чтобы передать дело в суд, и не беседовал с хозяйкой Теннанта или его работодателем. У него имелись фотографии трех взорванных машин и показания парня, который эти машины украл; больше Мюллеру ничего не понадобилось. Он не полностью отработал других свидетелей, значит, у нас есть шанс найти что-то еще.
— Хорошая мысль, Старки. Это может принести плоды.
Старки вдруг поняла, что улыбается Пеллу, а тот улыбается в ответ. В доме царила тишина. Теперь, когда компьютер был выключен, Старки с особой остротой ощутила, что они здесь вдвоем. Интересно, подумал ли об этом и он? Ей вдруг захотелось услышать другие звуки: телевизора, радио, шум проезжающих по улице машин. Но, кроме них, в квартире никого не было, и Старки не знала, что с этим делать.
Она собрала тарелки и унесла на кухню.
— Спасибо за пиццу. В следующий раз я угощаю.
Когда тарелки оказались в раковине, она вернулась в гостиную, но не села. Старки не стала предлагать тоник, надеясь, что Пелл поймет: ему пора уходить. Казалось, он хочет что-то сказать, но она не дала ему шанса. Старки засунула руки в карманы.
— Ладно, завтра проверим. Я тебе позвоню.
Наконец Пелл встал. Она проводила его до дверей, но сохраняла дистанцию.
— До встречи, Пелл. Мы поймаем этого ублюдка.
— Спокойной ночи, Старки.
Как только он вышел за дверь, она сразу же ее закрыла, но не почувствовала себя лучше; она понимала, что вела себя глупо. Когда она улеглась в постель, неприятное ощущение не исчезло. Старки лежала в темноте, смотрела в потолок и спрашивала, почему чувствует себя такой потерянной. У нее осталась только работа. Только расследование. В последние три года в ее жизни ничего другого не было. И не будет.
Пелл
Пелл вернулся в отель. Он сидел и смотрел на компьютер, когда явились чудовища. Они парили над клавиатурой, точно извивающиеся черви, окруженные светлячками. Пелл закрыл глаза, но чудовища не исчезли, продолжая дрейфовать в темноте. Спотыкаясь, он добрался до ванной за влажным полотенцем, а потом улегся в постель, прижав к лицу прохладную ткань. Голова раскалывалась от такой страшной боли, что он не сумел сдержать стон. Ему было страшно.
Пеллу хотелось позвонить Старки.
Он выругал себя, сосредоточившись на боли и на окружающем мире. Пелл слушал шум проносящихся мимо автомобилей, знакомые звуки города, скрежет тормозов. Рев двигателей, грохот тяжелых грузовиков. Казалось, он находится в преддверии ада.
Пелл все лучше узнавал Старки, и это было плохо. После каждой встречи он видел новые грани ее характера, и одновременно росло его чувство вины. Пелл слишком хорошо понимал людей, он видел тайные стороны их жизни, ему открывалось их истинное лицо. Уже давно Пелл знал, что каждый состоит из двух людей: личность, которую они позволяют видеть другим, и тайное существо, живущее глубоко внутри. Пелл всегда умел читать эти тайные сущности и знал, что за суровой внешностью Старки скрывается маленькая девочка, старающаяся быть храброй. У этой девочки было сердце воина, она пыталась вновь выстроить свою жизнь и карьеру. Он не рассчитывал, что Старки ему понравится. И не предполагал, что понравится ей. И это грызло его душу. Все сильнее и сильнее.
Но с этим он ничего не мог поделать.
Через некоторое время боль прошла, и перед глазами у него прояснилось. Пелл посмотрел на часы. Час. Он закрыл лицо руками. Пять минут, может быть, десять, но не час.
Он поднялся с постели и подошел к компьютеру. С экрана на него смотрела пылающая голова. Пелл отбросил сожаления, которые испытывал из-за Старки, и зашел на «Клавдий». На бомбе было ее имя. Мистер Рыжий хотел добраться до нее. Над этим можно было поработать.
Пелл воспользовался другим именем, не известным Старки, и начал набивать текст.
На следующее утро Старки, как всегда, пришла в участок первой. Она понимала, что Мюллера не может быть на месте в шесть часов, поэтому занялась бумажной работой. Хукер появился в пять минут восьмого, Марзик через двадцать минут. Она принесла пластиковый стаканчик с кофе.
— Как прошла встреча с большим начальством? — Марзик посмотрела на Старки.
— Он посоветовал мне двигаться вперед — внес посильный вклад в общее дело.
Марзик села на свое место и стала пить кофе. Старки уловила аромат шоколада. Кофе мокко.
— Я слышала, Дик Лейтон спас твою шкуру.
Старки нахмурилась, интересно, что еще слышала Марзик.
— Что это значит? И что ты слышала?
Марзик оторвала крышку от стаканчика и подула, чтобы остудить кофе.
— Келсо рассказал Джиадонне. Он сказал, что ты сделала предположение, будто взрыв в Силвер-Лейк мог быть делом рук имитатора. И мне любопытно, когда ты собираешься рассказать об этом нам с Хукером.
Старки взбесило, что Келсо вообще что-то говорил, но еще больше ее задело другое. Неужели Марзик думает, что она что-то от них скрывает. Она рассказала о том, что ей удалось узнать о бомбе, присланной из Майами, и о различиях в намотке ленты.
— Тут нет ничего сенсационного. Я собиралась поговорить с вами об этом сегодня. Вчера у меня просто не было времени.
— Ну, как скажешь. Может быть, ты была слишком занята мыслями о Пелле.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ну, он симпатичный парень. Для федерала.
— Я не заметила.
— Он заинтересовал тебя «Клавдием». Ну, короче, я хотела сказать, что если парень так тебя заводит, то ему нужно за это отплатить. Отсоси у него.
Хукер вскочил на ноги и вышел. Марзик рассмеялась.
— Хорхе такой скромник.