— Вы это знаете. И я знаю. Но парень сказал, что стрелял он, и трое свидетелей это подтверждают. Мы не можем арестовать Де Муэра, Элвис. Закон не дает нам такого права. — Она не стала дожидаться нашего ответа и ушла вместе с Фаллоном.
Они шли так, словно вся тяжесть большого города давила им на плечи. Гринберг последовала за ними.
— Но ведь он убил Джеймса Эдварда Вашингтона! — Я просто не знал, что еще сказать.
— Иди-ка домой, Коул, — посоветовал Гарви. — Ты сделал свою работу, и сделал неплохо, но мы не можем прыгнуть выше головы.
Командир смены приказал вернуть мой автомобиль и наши личные вещи, оставшиеся в участке после первого ареста. Он мог бы приказать другому полицейскому, но решил все сделать сам, а тем самым значительно ускорить процесс. Таким образом, он выказывал свое уважение.
На часах было без семнадцати два, когда мы вышли из семьдесят седьмого участка, сели в мою машину и выехали на улицы города. Мы сразу же свернули на автостраду, ведущую на север, в Ланкастер. Машин было не много, и мы ехали быстро.
Джип Пайка оказался на том самом месте возле больницы, где мы его оставили. Я припарковался рядом, мы вошли внутрь и спросили у сестер про Марка Турмана.
Загорелая медсестра лет сорока проверила свои записи и сказала:
— Мистер Турман успешно перенес операцию. Это вы его привезли?
— Да.
Она кивнула и вновь обратилась к записям.
— Пуля задела выходную ветвь подвздошной артерии с левой стороны. К счастью, другие органы не пострадали, так что с ним все будет в порядке. — Она отложила бумаги в сторону.
— Дженнифер Шеридан все еще здесь? — спросил Пайк.
Чернокожая медсестра, сидевшая рядом с санитаром, ответила:
— За ней приехали два офицера полиции Ланкастера. Это было примерно в одиннадцать тридцать. Она просила вам передать, что с ней все будет в порядке. Мистера Турмана уже перевели в палату, и она знала, что он выкарабкается.
— А как другой офицер? Гарсиа?
Обе медсестры перестали улыбаться, а чернокожая медсестра спросила:
— Вы были близки с мистером Гарсиа?
— Нет.
— Он умер на операционном столе.
Мы вышли из больницы, Пайк сел в джип, а я в свою машину, и мы поехали через горы в сторону Лос-Анджелеса. Воздух в пустыне был холодным, горы черными стенами выделялись на фоне неба и пустыни. Сначала мы ехали рядом, но постепенно расстояние между нашими автомобилями стало увеличиваться. У меня было ощущение какой-то незавершенности, словно многое еще было не сказано, многое не сделано. Интересно, что чувствует Пайк?
Я подъехал к своему дому около четырех часов утра и обнаружил на автоответчике сообщение от Рэя Депента. Он говорил, что Джеймса Эдварда Вашингтона похоронят завтра на кладбище Инглвуд-Парк в 11 часов утра. Точнее, сегодня. И добавил, что мне, наверное, хотелось бы это знать.
Я разделся, принял душ, забрался в постель, но спал беспокойно и очень недолго. Проснулся я в семь часов. Выйдя на веранду, втянул в себя воздух и ощутил ароматы полыни и эвкалипта. Сделал двенадцать «солнечных салютов» хатха-йоги, а потом серию асанас, которая заставила меня попотеть. В пять минут девятого я позвонил Джо Пайку и рассказал ему о похоронах Джеймса Эдварда Вашингтона. Пайк сказал, что придет. Я позвонил знакомому цветочнику в Голливуд и заказал цветы. Розы — это то, что надо. Конечно, заказ сделал поздновато, но продавец меня знал и обещал вовремя доставить цветы в церковь.
Я позавтракал, принял душ и надел синий костюм, который купил шесть лет назад. Надевал я его один раз на свадьбу и пять раз на похороны. Сегодня будет шестой.
День выдался теплым и туманным, и поездка по автостраде к Южно-Центральному округу получилась спокойной и приятной. Я съехал с автострады во Флоренсе, свернул на запад по Инглвуд и попал прямо к воротам кладбища к северу от парка Голливуд. Кладбище располагалось на холмистой местности. Оно было большим, зеленым и ухоженным: дорожки посыпаны гравием, могильные камни и памятники в полном порядке. На одном из склонов был возведен зеленый навес, чтобы защитить гроб, священника и семью усопшего от лучей солнца. Рядом стояли катафалк, лимузин и еще два десятка машин. Люди только что приехали, старикам помогали подняться по склону. Я остановился рядом с джипом Джо Пайка и поднялся вверх, чтобы присоединиться к скорбящим. Джо стоял с краю, неподалеку я заметил Клевого Ти.
Под навесом для членов семьи были поставлены складные стулья в два ряда. Ида Лия Вашингтон сидела в центре первого ряда, справа от нее старик, слева — Шейлин с ребенком. Рэй Депент сидел за спиной миссис Вашингтон, положив руку ей на плечо. Он был одет в темно-коричневый твидовый костюм с эмблемой морской пехоты США. Увидев меня, Рэй что-то прошептал на ухо миссис Вашингтон, а потом встал, чтобы поздороваться. Я подошел к миссис Вашингтон и, пожав ей руку, принес свои соболезнования. Она поблагодарила меня за цветы и сказала:
— Сегодня утром мне позвонили из полиции, а также из городского совета. Насколько я поняла, это благодаря вам все узнают правду о моем мальчике Чарльзе Льюисе.
Я ответил, что хотя не считаю это своей заслугой, но так справедливость восторжествует. Она кивнула, посмотрела на меня долгим взглядом и сказала:
— Спасибо вам.
Я принес свои соболезнования старику, а потом Шейлин.
— А я тебя помню, — улыбнувшись, громко сказал Маркус, и Шейлин шикнула на него.
Она по-прежнему не испытывала ко мне симпатии.
Рэй Депент отвел меня в сторонку, рядом возник Джо Пайк. Клевый Ти наблюдал за ними из толпы.
— Как могло случиться, что эта сволочь Де Муэр гуляет на свободе? — спросил Рэй.
Я рассказал. Рэй выслушал меня с каменным лицом. Когда я закончил, он сказал:
— Ты помнишь, что говорил?
— Да.
— Ты говорил, что правосудие свершится. Ты говорил, что эта мразь заплатит за убийство Джеймса Эдварда. А то, что его место занял четырнадцатилетний придурок, вряд ли можно назвать торжеством.
Мне нечего было ему сказать.
— Людям из офиса окружного прокурора все известно. Они пытаются собрать улики против Де Муэра. И как только их наберется достаточно для суда, его арестуют.
— Дерьмо, — бросил Рэй Депент.
— Рэй.
— Этот подонок позвонил Вашингтонам. Говорил, что, если они будут болтать, он убьет ребенка. — Рэй указал на Маркуса. — Он угрожал несчастной женщине прямо в день похорон. Какой же грязной скотиной надо быть, чтобы так поступить?!
И на это мне тоже нечего было сказать.
— В гробу я видел Де Муэра, в гробу я видел окружного прокурора, — продолжал Рэй. — Я знаю, что делать. — И он вернулся к миссис Вашингтон.