— Фамилия?
— Фридлендер.
— Имя?
— Изидор.
— Возраст?
— Шестьдесят лет.
— Место рождения?
— Злоторыя.
— Образование?
— Закончил ешибот в Люблине.
— Какие знаете языки?
— Кроме немецкого и древнееврейского, немножко идиш и немножко польский.
— Сколько лет вашей дочери?
Внезапно Фридлендер прервал эксперименты с собственным коленом и посмотрел на Мока глазами, практически лишенными зрачков. Он хрипло засопел, встал и одним прыжком в мгновение ока оказался перед советником, не успевшим вскочить. Неожиданно Мок оказался на полу, придавленный тяжестью тела Фридлендера. Он хотел вытащить из кармана пистолет, однако его правая рука была прижата к полу плечом противника. Но вдруг давление ослабло — жесткая щетина колола шею Мока; тело Фридлендера словно бы окостенело и ритмично подергивалось.
Леа стащила отца с Мока.
— Помогите мне, пожалуйста, уложить его на диван.
— Отойдите, я сам его уложу.
Советник вдруг сообразил, что повел себя как подросток, захотевший похвастаться силой. С огромным трудом он втащил девяностокилограммовую тушу на диван. Леа же в это время приготовила какую-то микстуру и теперь осторожно вливала ее в рот отцу. Фридлендер поперхнулся и проглотил жидкость. Через минуту послышалось мерное посапывание.
— Мне двадцать лет. — Леа по-прежнему избегала взгляда Мока. — А отец болен эпилепсией. Сегодня он забыл принять лекарство. Доза, которую я влила папе в рот, позволит ему два дня жить нормально.
Мок поправил костюм.
— А где ваша мать?
— Она уже четыре года как умерла.
— Какие-нибудь родственники у вас есть?
— Нет.
— У вашего отца случился припадок, после того как я спросил о вашем возрасте. Это случайность?
— Свой возраст я вам уже сказала. Просто я для отца — все. Когда какой-нибудь мужчина проявляет ко мне интерес, отец начинает нервничать. И если он забыл принять лекарство, у него случается припадок.
Лея подняла голову и впервые посмотрела в глаза Моку, который невольно начал брачный танец: точно рассчитанные движения, томный взгляд, глубокий тембр голоса.
— Думаю, отец намеренно вызывает эти припадки. — Девушка не смогла бы объяснить, почему почувствовала доверие к этому мужчине. (Возможно, причина в его солидном брюшке?)
Но криминальсоветник превратно понял это незначительное свидетельство доверия. Он уже готов был задать вопрос о возможном женихе, пригласить девушку отобедать или отужинать, как вдруг заметил, что на брюках Фридлендера расплывается темное пятно.
— Это часто случается во время или после припадка, — объяснила Леа, заученным движением подкладывая клеенку. Бежевое платье натянулось на бедрах, изящные щиколотки позволяли догадываться, насколько восхитительно то, что находится выше. Мок еще раз бросил взгляд на спящего торговца и вспомнил, зачем он здесь.
— Когда ваш отец придет в себя? Я хотел бы задать ему несколько вопросов.
— Через час.
— А может быть, вы сумеете мне помочь? От дворника я узнал, что вы работаете у отца в магазине. У вас можно купить скорпиона?
— Когда-то давно при посредничестве одной греческой фирмы в Берлине отец получил несколько скорпионов.
— Что значит «давно»?
— Года три-четыре назад.
— Кто их заказал?
— Не помню. Надо справиться по накладным.
— А название той фирмы вы помните?
— Нет… Я знаю только, что это берлинская фирма.
Мок прошел следом за Леей в конторку. Покуда она просматривала толстенные темно-синие скоросшиватели, он задал ей еще один вопрос:
— В последние дни к вам приходил кто-нибудь из полиции, кроме меня?
— Дворник Кемпски говорил, что вчера приходили из полиции. Но нас в первую половину дня не было дома. Я провожала отца на контрольное обследование в Еврейскую больницу на Менцельштрассе.
— Как фамилия врача вашего отца?
— Доктор Герман Вайнсберг. А, вот она, эта накладная. Трех скорпионов в сентябре тридцатого года доставила для барона фон Кёпперлинга берлинская фирма «Кекридис и сыновья». Я вас очень прошу, — Леа умоляюще смотрела на Мока, — придите через час. Отец к этому времени очнется…
С красивыми женщинами Мок был предупредителен. Он встал и надел шляпу.
— Благодарю вас, фройлен Фридлендер. Мне жаль, что наше знакомство состоялось при столь печальных обстоятельствах, хотя могу сказать, что знакомство с красивой девушкой приятно в любых обстоятельствах.
Куртуазное прощание Мока не произвело на Лею ни малейшего впечатления. Она тяжело опустилась на диван. Бежали минуты, громко тикали часы. Из соседней комнаты, где лежал отец, донесся шорох. Она вошла туда с искусственной улыбкой.
— Папочка, как ты быстро проснулся. Это очень хорошо. Я могу пойти к Регине Вайс?
Изидор Фридлендер испуганно посмотрел на дочку и произнес:
— Будь добра, побудь со мной… Не оставляй меня одного…
Леа думала о больном отце, о Регине Вайс, с которой она собиралась пойти в кинотеатр «Дели» на новый фильм с Кларком Гейблом, о всех мужчинах, что взглядом раздевали ее, о безнадежно влюбленном в нее докторе Вайнсберге и о писке морских свинок в темном, сыром магазине.
Кто-то громко барабанил в дверь. Фридлендер, прикрыв халатом мокрое пятно на брюках, вышел в другую комнату. Он дрожал и неуверенно держался на ногах. Леа обняла его за плечи:
— Не бойся, папочка, это дворник Кемпски.
Изидор Фридлендер испуганно смотрел на нее.
— Кемпски — хам из хамов, но даже он никогда так громко не стучит.
И он оказался прав. То был не дворник.
Бреслау, понедельник 15 мая 1933 года, девять утра
Эберхард Мок утром в понедельник был в таком же дурном настроении, как и в субботнее утро. Он проклинал собственную глупость и слабость к чувственным еврейкам. Он должен был поступить как положено: вызвать кого-нибудь из полицайпрезидиума, доставить Фридлендера в следственную тюрьму на Нойе Граупнерштрассе и как следует допросить. Однако он так не поступил. Он предупредительно согласился удовлетворить просьбу Леи Фридлендер о часовой отсрочке и, вместо того чтобы действовать как настоящий полицейский, в течение часа просматривал газеты в трактире «Зеленый поляк» на Ройшештрассе, 64, пил пиво и закусывал его здешним фирменным блюдом — черным хлебом с острым рубленым мясом. А когда вернулся через час, обнаружил выломанную дверь, чудовищный беспорядок в квартире и никаких следов жильцов. Дворника тоже нигде не было.