Мэри аккуратно записала что-то о деле Элкока. Затем полчаса она продолжала расспросы. Закончив сбор информации, положила свою шариковую ручку поверх блокнота.
– Думаю, пока достаточно. Хочу, чтобы вы оставались в отеле на случай, если Большое жюри вынесет обвинительное решение. Дома вас могут арестовать. Я имею право на подобные действия как секретарь жюри. Позвоню Максу и сообщу ему, что являюсь вашим атторнеем. Попытаюсь уговорить его дать вам возможность самой явиться в суд, так мы избежим ареста, если он получит обвинительное решение жюри. Это даст мне время организовать слушание вопроса о залоге, а вам – собрать деньги на залог. Мне нужен список свидетелей, которые могут поручиться за вас, тогда мне удастся убедить судью отпустить вас под залог. Как вы понимаете, в деле об убийстве это не так просто.
– Вы полагаете, что сможете спасти меня от тюрьмы?
– Судя по тому, что вы мне сообщили, дело шаткое. Нет ни тела, ни очевидцев. Думаю, у нас есть шанс.
Со стороны казалось, что Мэри Гаррет ведет уединенный образ жизни, поскольку была серой мышкой, не имела мужа и детей. Те, кто так полагал, ошибались. У Мэри был свой близкий круг преданных друзей и поклонников. Эти поклонники радовались тому, что удостаивались не просто беглого взгляда Гаррет. Случались даже брачные предложения, но Гаррет предпочитала жить одна и ценила свободу выбора. Адвокат относилась к своим клиентам как к детям и вкладывала в их защиту чувства, которые могла бы питать к сыну или дочери. Слушание каждого дела было испытанием, и она опекала своих подзащитных с решимостью, которую проявляет львица, когда ее детеныши подвергаются опасности.
Мэри волновало отсутствие ее последнего клиента, Сары Вудраф. Третий раз она смотрела на свои швейцарские часы «Франк Мюллер» из нержавеющей стали. Сара опаздывала. Темные тучи дрейфовали снаружи в сторону высоких холмов, окружавших Портленд, грозя пролиться дождем. Внизу, на улицах, прохожие раскрывали зонтики и убыстряли шаг, чтобы поскорее дойти до дому и укрыться от резкого ветра.
Мэри примчалась в здание суда пораньше. В ожидании появления клиента на поспешно организованной встрече она просматривала газету. Биржевой индекс падал, футбольная команда «Сиэтл сихокс» утратила свою уверенную в начале сезона игру в связи с травмами игроков, тела двух застреленных представителей мексиканского наркокартеля обнаружены в лесосеке, еще одна супружеская пара кинозвезд развелась, хотя эти звезды остались «добрыми друзьями»… Мэри вздохнула. Сегодняшняя газета была эхом всех других газет, которые она прочла на этой неделе.
В дверь постучала секретарь Мэри и ввела Сару Вудраф. Та выглядела бледной и изнуренной, как любой невыспавшийся человек. Но первым ее чувством был гнев.
– В моей квартире устроили обыск! – негодовала она. – Они провели его, когда я была на вокзале. Повсюду разбросали одежду. Разбили тарелки. Уверена, что им приказал перетряхнуть мой дом этот мерзавец Диц.
– Этого я не спущу ему, – ответила Гаррет с возмущением, не уступающим гневу клиентки. – Я разберусь, и заверяю, что с вами будут обращаться уважительно, если будут выполнять распоряжение суда.
Вудраф опустилась в кресло и провела рукой по лбу.
– Я – их коллега, коп. Если бы меня попросили, я бы позволила им обыск. Мне нечего скрывать.
– Это как раз то, что я хочу выяснить, – сказала Мэри. Она помрачнела. – Помню, вы обещали быть абсолютно искренней со мной?
– Я так и поступала.
Мэри протянула через стол копию полицейского отчета.
– Это написал офицер Дикинсон после беседы с вами тем вечером, когда Джон Финли исчез из вашей квартиры. Прочтите и скажите, что, по вашему мнению, Дикинсон отразил неправильно.
Мэри наблюдала за тем, как Вудраф читает отчет, ожидая реакции, которая позволит ей установить, лгала ли Вудраф во время беседы. Если бы это оказалось так, Мэри не была бы разочарована, ведь ее прежде надували клиенты. В конце концов, многие люди, которых она представляла, зарабатывали на жизнь, незаметно кривя душой. Однако в ней постепенно зрело убеждение, что Сара к их числу не принадлежит.
Судья, освободившая Сару под залог, вынесла заключение, что доказательства стороны штата, представленные по делу об убийстве, не отвечали критерию отказа подзащитной в освобождении. Неспособность представителей штата предъявить тело сыграла решающую роль в решении судьи Эдмонд и стала важным компонентом в обосновании Мэри возможности освобождения Сары под залог. Покидая здание суда, Макс Диц был взбешен, потому что проиграл, а он не любил проигрывать. Но Мэри полагала, что во время слушания вопроса о залоге Макс выложил не все свои карты. Несколько строк, вычитанных Мэри из кипы документов, которые ее следователь получила от Дица, укрепили ее в этом предположении.
Когда Вудраф закончила чтение полицейского отчета, на ее лице отразилось недоумение.
– Не понимаю, Мэри. Что мне следовало заметить?
– Когда вы вернулись в свою квартиру, у вас в руках был «глок» калибра девять миллиметров.
– Да, это мое служебное оружие.
– Вы сказали офицеру Дикинсону, что не стреляли из него.
На мгновение выражение лица Вудраф изменилось. Она сморщила лоб.
– Помню, он спрашивал меня об этом. Но не помню, чтобы я стреляла.
– Вы не сказали, что не помните, стреляли из оружия или нет. Вы сказали, что не стреляли. Это большая разница.
– Мэри, я только что увидела, как кто-то напал на человека, которого я знаю. Получила удар, лишивший меня сознания. Рыскала по району. Голова не соображала. Врач в больнице сказал, что у меня сотрясение мозга. Думаю, для меня простительна некоторая неточность.
– Будем надеяться, что жюри рассудит так же.
– Что вас беспокоит?
– Для начала – пропавшая пуля от вашего пистолета. И помните детектива, проводившего ватным тампоном между большим и указательным пальцами вашей руки для определения следов пороховой гари?
– Смутно, у меня путались мысли. Вы говорите, они обнаружили следы пороха на моих руках?
Мэри кивнула:
– Могут доказать, что вы стреляли из своего оружия.
Вудраф сжала руками виски. Плотно закрыла глаза.
Когда открыла, в них отражался страх.
– Не помню стрельбу из пистолета. Разве я не вспомнила бы что-нибудь подобное, если бы стреляла?
Этот допрос был экзаменом, и Мэри считала, что клиентка выдержала его.
– Возможно, и нет, – заключила она. – После того как мой следователь обнаружила это несоответствие, она переговорила с врачом, который лечил вас в больнице. Он убежден, что в результате сильного удара вы перенесли сотрясение мозга.
Удар, достаточно сильный, чтобы сбить вас с ног, мог вызвать деполяризацию клеток мозга и возбудить все нейромедиаторы сразу. От этого мозг наполняется химическими веществами, бездействуют его рецепторы, которые связаны с процессами познания и памяти. В результате человек, получивший сотрясение мозга, может впасть в бессознательное состояние, он страдает помутнением зрения, тошнотой и рвотой.