Вместо того чтобы ехать домой, Освальд направился к парку трейлеров, где жил Дейв Флетчер. Он остановил машину перед трейлером Флетчера и постучался в дверь.
– Если вы ищете Дейва, то его нет.
Освальд повернулся на голос. В дверях соседнего трейлера стояла массивная женщина в ночном халате. Она появилась в бигуди, между пальцами левой руки торчала зажженная сигарета. Освальд переместился на метр между передвижными домиками.
– Я – Том Освальд из полицейского управления Шелби. Миссис…
– Дора Фрэнкель.
– Куда делся Дейв, миссис Фрэнкель?
Женщина сделала затяжку и пожала плечами:
– Не имею представления.
– Вы помните, когда видели его в последний раз?
Фрэнкель устремила взгляд в пространство.
– Я видела, как он выходил из дому днем раньше, но с тех пор его машины рядом с трейлером не было. С ним что-нибудь случилось?
– Мне это неизвестно. Просто хотелось переговорить с ним об одном деле.
– Он что-нибудь натворил?
– Он свидетель. К нему претензий нет.
– Это приятно слышать. Дейв всегда был хорошим соседом.
Освальд передал женщине свою визитку:
– Когда Дейв вернется, попросите его позвонить мне.
– Непременно, – пообещала Фрэнкель. – Я должна идти. Начинается моя телепрограмма.
Усевшись снова в кресло машины, Освальд отметил про себя, что должен поговорить с начальником Флетчера, но он не надеялся, что ему откроют, случилось ли что-нибудь действительно серьезное. Интуиция подсказывала: ночной сторож исчез вместе с «Чайна си», трупами и гашишем. Он надеялся, что ошибается, прибавляя еще одну жертву к убитым на судне, но любое событие, связанное с «Чайна си», не сулило ничего хорошего.
Освальд отправился домой на автопилоте, размышляя о том, какие уроки следует извлечь из инцидента на корабле. Теперь он понимал, что жители Шелби, штата Орегон, являлись всего лишь мелкими рыбешками в огромном океане, в пучине которого можно без всяких усилий заставить исчезнуть людей, трюмы с гашишем и целые корабли. Он не боялся неприятностей со стороны большой рыбы, но был не в состоянии предпринять что-либо дельное, особенно после того, как шеф Майлз посоветовал забыть обо всем, что он видел.
Уже на полпути к дому Освальду пришла в голову дерзкая мысль. Он развернулся и поехал на вокзал. У него остались отпечатки пальцев, припрятанные от громил из Департамента внутренней безопасности. Это немного, но он может пропустить отпечатки через АСДИ [1] и определить, есть ли там данные о них. Он понятия не имел, что будет делать с человеком, чьи отпечатки пальцев идентифицируются. Освальд испытывал удовлетворение лишь оттого, что поступает вопреки тому, что ему приказали.
Январь 2012 г.
Когда Брэд Миллер поправлял перед зеркалом свой галстук, он заметил, что в его черные курчавые волосы вкралось несколько седых прядей. Неудивительно, если учесть то, что случилось в прошлом году. Но то был прошлый год, а сейчас – другие времена. Брэд улыбнулся, поправляя узел галстука.
У Брэда было несколько причин быть счастливым. Прежде всего, Гинни Страйкер, его невеста, которая стояла рядом, нанося макияж. По возрасту немногим старше Брэда, Гинни была высокой, стройной блондинкой с голубыми глазами, родом со Среднего Запада. Когда они впервые встретились полтора года назад как сотрудники-первогодки юридической фирмы в Портленде, штат Орегон, он принял ее за коммивояжера из Канзаса. Семь месяцев назад Гинни переехала с Брэдом в Вашингтон, округ Колумбия, после того как отставной верховный судья Соединенных Штатов Рой Кинер помог ей стать сотрудницей одной из наиболее престижных юридических фирм Вашингтона – «Рэнкин, Ласк, Карстерс и Уайт». Ее жалованье обозначалось шестизначной цифрой и послужило причиной того, что они позволили себе апартаменты на Капитолийском холме.
Брэд, естественно, не мог оплачивать их аренду на свою зарплату клерка при судье Верховного суда Фелиции Мосс, должность, которую Брэду подыскал Кинер в знак благодарности за помощь в разоблачении величайшего скандала американской политической истории.
Работа клерка давала еще один повод для улыбки. Да, она оплачивалась невысоко и длилась для Брэда от десяти до двенадцати часов, но работа в Верховном суде была мечтой любого адвоката, поскольку открывала возможности для карьеры в любой сфере мира юстиции. Наградой было уже то, что он работал для судьи Мосс, блестящего профессионала.
Наконец, последний повод улыбаться. По прибытии в Вашингтон жизнь Брэда стала благословенно спокойной, и это было очень, очень дорого, особенно если учесть, что в предыдущий год вы пережили ужасные события, когда на вас охотились головорезы с оружием в руках, когда вы отрывали сосуд, заполненный останками жертвы и закопанный серийным убийцей, и, наконец, последнее по списку, но не по значению, когда вы дискредитировали президента Соединенных Штатов.
– Угадай, что я сделал? – сказал Брэд, поправив галстук.
– Что? – поинтересовалась Гинни, завершая макияж.
– Заказал на восемь вечера столик в «Бистро Бис».
– По какому случаю?
– Прошло полгода с тех пор, как меня никто не пытается убить и ни один репортер не добивается интервью со мной.
– Неужели столько времени?
– Да. Интересно, стал я наконец снова никому не нужен?
– О, Брэд, – проворковала Гинни. – Ты никогда не перестанешь быть нужным мне.
Брэд рассмеялся:
– Полагаю, я еще могу общаться с человеком, который считает меня Богом.
– Так далеко я не захожу.
Брэд чмокнул Гинни в щеку:
– Пойдем. Может, для тебя нет ничего лучшего, как красоваться перед зеркалом по утрам… Я же очень занятой человек.
Посетители Верховного суда первоначально пересекают площадку, выложенную серо-белым мрамором, затем поднимаются по широкой лестнице из пятидесяти трех ступеней к рифленым коринфским колоннам, поддерживающим портик, и входят в помещение высшего суда страны сквозь пару великолепных бронзовых дверей, украшенных восемью панелями, запечатлевшими сюжеты «Эволюции правосудия». Брэд Миллер и другие судебные клерки проходят на работу через другую мраморную площадку, примыкающую к черному входу в здание, и входят через служебный подъезд, что на Секонд-стрит. Набрав свой код, Брэд минует небольшой столик, за которым сидит охранник. Тот не спрашивает удостоверения, поскольку знает каждого служащего в лицо.
С первого дня у Брэда сложилось ощущение, что все, относящееся к Верховному суду, очень серьезно. Куда бы он ни глянул, везде видел монументальность мрамора, солидность темного дерева. Ни единого признака архитектурных вольностей! Даже атмосфера здания воспринималась как тяжелая. А клерки… Их было тридцать шесть, и в большинстве своем коллеги напоминали людей, согласившихся бы назваться перфекционистами.