– Тогда загадайте желание, и оно непременно сбудется! Я пью за вас! За вашу красоту!
Мужчина старался быть галантным, но за внешним лоском внимательный наблюдатель сразу бы заметил природную угловатость как в движениях, так и в обхождении, выдающую отсутствие воспитания и того внутреннего лоска, который неизменно присущ интеллигенту, с молоком матери впитавшему хорошие манеры.
Метрдотель, отдавший пятнадцать лет ресторанному делу, безошибочно отмечал, что щедрый посетитель – из «новых господ», а потому ему далеко до «старых», которые пили утренний чай из чашек с фамильными гербами, учились в гимназиях, университетах, кадетских корпусах или юнкерских училищах… Например, столовыми приборами он пользовался чуть лучше казачьего есаула, а черный камень перстня входил в вопиющее противоречие в белыми бриллиантами галстучной заколки и запонок. Но времена меняются, меняются критерии оценки посетителей, а потому свои наблюдения метрдотель держал при себе и выказывал гостю максимальное внимание и уважение.
Кавалер подал знак официанту, и тот опять налил коньяк в обе рюмки.
– Я, знаете ли, Танечка, окончил реальное училище, потом поступил в университет. Но тут революция, вся эта пертурбация… Нужно было как-то выживать. Пришлось заняться коммерцией. Так что перед вами неуч…
Молодой человек приглашающе поднял свою рюмку. В хрустальном конусе янтарно светилась крепкая ароматная жидкость. И она делала свое дело: Татьяна постепенно пьянела.
– Ну что вы, Карл Иванович! Какой же вы неуч! Коммерция требует больших разносторонних знаний. Уверена, вы ими обладаете…
Они выпили. Потом еще и еще.
– Без ложной скромности скажу, что в своем деле я – профессор!
– Не сомневаюсь. А позвольте узнать, каков круг ваших коммерческих интересов?
– Круг? Какой круг?
– Интересов. Чем вы занимаетесь как коммерсант?
– Ах, в этом смысле… Меня интересуют деньги.
– Так вы финансист? Банкир?
– Ох, Танечка, мне и финансами приходилось заниматься, и с банком как-то связался… Умоляю вас, давайте о делах не будем говорить. Я так устал от них. А расскажите-ка мне лучше о себе. Вы работаете в «Пролетарском молоте». Это вы, значит, кто?
– Журналистка. Корреспондент. Знаете, криминальная хроника…
Карл Иванович оживился.
– И о чем же вам приходится писать?
– О разных происшествиях, преступлениях, убийствах…
– Какой ужас, – галантный кавалер зажмурился. – И вам хочется этим заниматься? Пейте! Еще один бокал, и мы перейдем к десерту…
– Мне это нравится, – улыбнулась Татьяна. – Вот вчера нашли убитого человека… Ох, простите, что это я…
– Пустяки. Хотя давайте действительно не будем об этих ужасах. Позвольте ручку…
Мужчина взял маленькую ладонь своей дамы, погладил, поднес к губам и поцеловал каждый пальчик отдельно. Она смутилась и попыталась изменить направленность событий.
– Какой у вас интересный перстень, можно его рассмотреть?
– Конечно, – брюнет протянул свою левую руку. – Семейная реликвия. Она мне досталась от отца. А ему от деда. Тот где-то путешествовал…
Татьяна внезапно побледнела.
– Какое страшное кольцо… Оно меня пугает! Это голова льва?
– Судя по всему…
– Мне кажется, он хочет меня растерзать!
– Бросьте, Танечка! – в голосе высокого мужчины послышались нотки раздражения. – Что за детские разговоры! Давайте поговорим, как взрослые люди… О нас. Мне кажется, вы скучаете… Я так жалею, что не могу пригласить вас на танец, но увы: неуклюж, неповоротлив… Чувствую, это испортило вам настроение.
– Вовсе нет! Все хорошо…
– Вы говорите неправду. Я же вижу, что вы побледнели, погрустнели, озаботились… О чем задумались?
– Вам это кажется, Карл Иванович. Просто я опьянела…
Брюнет внимательно рассматривал ее лицо и, наконец, смягчился.
– Ладно! Допивайте кофе, и поедем ко мне. У меня граммофон и прекрасная коллекция пластинок!
– Ой, нет… Я никак не смогу… У меня завтра с утра планерка, и редактор не терпит, когда опаздывают. А нынче уже полночь. Мне пора…
– Всего на пару минут. И я немедленно отвезу вас, куда прикажете. А пока – еще по рюмочке…
Престарелый швейцар с огромной лопатообразной седой бородой распахнул перед ними дверь. Высокий брюнет задержался, полез в карман.
– Как живешь, отец? – он протянул старику крупную купюру.
– Благодарствуйте, ваше сиятельство! – тот расплылся в улыбке. – Живу вашими молитвами!
– А свисток у тебя есть? – Карл Иванович внимательно рассматривал швейцара и тер себе виски.
– А как же! В нашем деле без него нельзя. Фулиганов много.
– Какие щедрые чаевые, – удивилась Татьяна.
– Ему не жалко. Когда-то он так свистел!..
– Так вы его знали?
– Какая разница, знал ли я его или другого! Все они на одно лицо. Прошу вас в пролетку! – он крепко взял девушку под локоть.
– Ну, разве что действительно на минутку…
– Никак не дольше, Танечка! – успокоил он.
Извозчик, как всегда, ждал брюнета у выхода, и это поразило не избалованную красивой жизнью Татьяну. Был прекрасный вечер конца апреля – в меру прохладный, но мягкий и ласковый. Алкоголь сделал свое дело: Татьяне было жарко и весело, она крепко держала своего спутника под руку и не возражала, когда в пролетке Карл Иванович погладил ей колени и поцеловал в шею.
Он жил недалеко: на Малой Садовой, в небольшом двухэтажном доме с фасадом из красного, начинающего выкрашиваться кирпича. Отперев высокую дверь с облупившейся и торчащей «шубой» краской, он пропустил спутницу в темный подъезд и подтолкнул к ведущей наверх лестнице. Татьяна слегка покачивалась.
– Это вы, Карл Иванович? – раздался откуда-то сбоку дребезжащий старушечий голос.
– Да, да, Матрена Поликарповна. Извините, припозднился…
Петр Дорохов был травленым волком и старательно путал следы: постоянно менял внешность, избегал случайных знакомств, внезапно исчезал и месяцами не появлялся в любимых ресторанах, регулярно переезжал с квартиры на квартиру, причем был очень любезен с соседями и хозяевами. Вот уже третий месяц он снимал жилье у «осколка прежнего режима» – чудом уцелевшей после неоднократных чисток «бывших» шестидесятилетней вдовы инспектора сыскной полиции, которая не только ухитрилась избежать репрессий, но и сохранила за собой просторную квартиру в самом центре Ростова, с индивидуальным туалетом и крошечной душевой. Она охотно сдала отдельную комнату щедрому постояльцу, который, кроме высокой квартплаты, вызвался покупать ей продукты и медикаменты, стоящие на черном рынке бешеных денег. В первый же день, за вечерним чаем, вдова как-то посетовала на вольницу бандитов, которым ее покойный супруг давал бескомпромиссный укорот, Петр вначале оторопел, а потом рассмеялся причудливым зигзагам судьбы. С тех пор налетчик и вдова полицейского жили душа в душу.