– Обещаю.
– Откуда ты доставляешь мужских шлюх богатым дамам?
– Каких шлюх?
– Мужиков. Ряженых. Один за кучера, второй за матроса, третий за рабочего…
– Не понимаю, о чем вы…
Следующий удар оказался очень болезненным. Какой-то предмет чуть ли не со скрежетом проехался кельнеру по скуле. Затем ему наступили на живот. Красная жижа закапала изо рта и носа кельнера, испачкала сорочку, обмотанную вокруг головы.
– Это был кастет. Еще врезать или ты заговоришь?
– Баронесса заказывает мужиков…
Лицо Колишу тщательно вытерли сорочкой. Опухоль на скуле заслонила все поле зрения слева. Зато правым глазом кельнер увидел, как рыжеволосый с отвращением отбрасывает перемазанную сорочку в сторону.
Чирканье спички и запах табачного дыма.
– Фамилия баронессы?
– Не знаю. – Колиш посмотрел на рыжеволосого и завизжал: – Не бей меня, гад! Я скажу о ней все, что знаю!
Рыжеволосый надвинул кастет на пальцы и бросил вопросительный взгляд поверх трясущегося тела Колиша в ту сторону, откуда пахло сигаретным дымом. Ответ он, видимо, получил, кастет с руки снял. Колиш облегченно вздохнул.
– Ну так что там насчет баронессы? – раздался голос стоящего за спиной.
– К ней все так обращаются, называют баронессой…
– Кто все?
– Подружки.
– Как зовут баронессу?
– Я уже говорил… Не знаю… Ей-богу, не знаю… Пойми же ты, – зарыдал Колиш, когда рыжеволосый опять надел кастет, – когда этой сучке нужен мужик, она мне не представляется…
– Убедил. – Допрашивающий сплюнул на пол. Зашипела сигарета. – Тогда скажи мне, как ее опознать.
– Герб, – простонал Колиш, – у нее на карете герб… Топор, звезда и стрела…
– Чудно. Найдите этот герб в «Гербовнике силезского дворянства». У нас в архиве есть. – Колиш догадался, что приказ был отдан рыжеволосому. – А теперь вот что, Колиш. Что ты имеешь в виду, когда говоришь «баронесса заказывает мужиков»?
– Она приезжает и отсюда кому-то звонит. – Колиш говорил почти шепотом. – К гостинице подъезжает пролетка с ряжеными. Баронесса или какая-нибудь ее подружка желают, для примера, кучера… Я иду к экипажу и привожу кучера… Вроде как игра такая…
Колиш смолк. Вопросов больше не было. В служебном помещении хлопнула дверь.
Кельнер поднатужился и поднялся с пола. Вокруг в беспорядке валялись ящики. Рядом с ним стояли двое мужчин. Колиш видел их впервые в жизни. Один из них, невысокий, с узким лисьим лицом, сделал знак другому – гиганту с кустистыми бровями. «Займись им!» – вот что означал этот знак.
Великан издал какое-то мычание, подошел к Колишу, снял с него ящик и вдруг зажал кельнеру рот платком, от которого несло чем-то тошнотворно сладким и вместе с тем острым. Больницей, одним словом.
«Это для твоего же блага, пару деньков проведешь у нас» – таковы были последние слова, которые Колишу довелось сегодня услышать.
Вилла барона фон Бокенхайм-унд-Билау находилась в самом конце Вагнерштрассе. Из сада за домом доносились крики детей и звуки рояля. К массивным металлическим воротам, украшенным гербом (плющ обвивает щит, на щите топор и звезда, пронзенная оперенной стрелой), подъехали два автомобиля. Из первого автомобиля вылез рыжеволосый мужчина, прислушался, помедлил и нажал на кнопку звонка. Появился величественный камердинер во фраке. Обрамленное бакенбардами лицо излучало достоинство, длинные страусиные ноги, обтянутые полосатыми брюками, балетным шагом несли их обладателя к воротам. Рыжеволосого камердинер принял за коммивояжера и окинул презрительным взглядом, но тем не менее позволил тому просунуть сквозь решетку руку и положить на серебряный поднос визитную карточку, надпись на которой гласила: «Йозеф Билковский, гостиница „Венгерский король“, Бишофштрассе, 13». С подносом в руках камердинер неторопливо направился к дому и исчез за громадными дверями.
Рыжеволосый сел в машину и укатил. Вскоре из парадного подъезда показалась безукоризненно одетая пара: женщина лет тридцати в черном платье, шляпе с белой хризантемой и палантине на плечах; мужчина, несколько старше годами, во фраке и белом жилете. Пара подошла к ограде и огляделась. Мужчина даже приоткрыл ворота и вышел на тротуар. Вагнерштрассе была пуста, если не считать автомобиля, стоящего невдалеке. В глазах женщины появилась усмешка. Взгляд ее спутника трудно было назвать любезным. Оба они заметили, что в автомобиле четверо мужчин. За рулем сидел коротышка в надвинутой на нос шляпе. Рядом с ним развалился на сиденье мускулистый брюнет. В салоне машины клубился табачный дым, заставляющий двоих, сидящих сзади, щурить глаза. У одного лицо было замотано, словно от зубной боли, другой едва помещался на сиденье. Брюнет обернулся, ухватил болящего за шею, указал пальцем на элегантную женщину и о чем-то спросил. Человек с перевязанным лицом утвердительно кивнул. Брюнет коснулся плеча водителя, автомобиль сорвался с места и пропал из виду. Женщина в черном платье и мужчина во фраке направились к вилле. Камердинер удивленно посмотрел на них. Вид у мужчины был раздраженный, у женщины – абсолютно невозмутимый.
Киндер-бал по случаю восьмого дня рождения единственной дочери Рюдигера II, барона фон Бокенхайм-унд-Билау, подходил к концу. Родители приглашенных детей с бокалами шампанского «Филиппи» в руках восседали под балдахинами с гербом барона. Дамы обсуждали успех новой венской постановки «Ткачей» Гауптмана, [29] господа – Клемансо [30] с его угрозами и попытками навязать Германии изменения в конституции. Слуги с подносами (пустые бокалы у одного, полные – у другого) перемещались неторопливо и с достоинством, словно часть новодворянской гордости хозяев передалась и им. Дети в матросских костюмчиках либо в нарядах из твида и картузах а-ля лорд Норфолк играли в саду под пристальным наблюдением бонн. Несколько девочек у рояля пели под аккомпанемент длинноволосого музыканта «Оду к радости» Бетховена. Иллюминация потускнела, беседы увядали. Мужчины уже закурили по последней на сегодня сигаре, женщины сделали по последнему на сегодня глотку шампанского. Сей напиток – как метко подметила одна из дам – «своими пузырьками придает занятный горьковатый оттенок сладким венским штруделям».
Хозяйка дома, баронесса Матильда фон Бокенхайм-унд-Билау, поставила бокал на поднос, поданный камердинером Фридрихом. Ее дочь Луиза радостно бегала по саду за воздушным змеем, мелькавшим среди огней. Баронесса с любовью посмотрела на дочь, незаметно перевела взгляд на камердинера, тот продолжал стоять столбом. «Неужели старик не видит, что надо подойти к гостям? – с неудовольствием подумала баронесса. – Может, ему нехорошо? Он ведь такой старый…» Хозяйка пристально взглянула на Фридриха. «Жизнь отдам за госпожу», – всем своим видом показывал старый слуга.