«Ромашка с теплым молоком. А то пьет и мучается потом. И поделом», – доносился сверху голос отца, пока Эберхард Мок спускался по лестнице в бывшую мясную лавку дяди Эдуарда. Кому, как не Виллибальду, знать, чем лечить сыновние недуги!
Кто-то громко постучал в окно. Снова этот болван Доше со своей поганой собакой, подумал Мок. И опять барбос нагадит на чистую лестницу, а Доше и отец будут день-деньской резаться в шахматы.
Яичница с луком комом стояла у Мока в горле. «Ромашка с теплым молоком. А он все пьет и пьет». Эберхард развернулся и сделал несколько шагов вверх по лестнице. Его голова показалась из люка. Окно опять задребезжало. Отец прыгал на одной ноге, с другой свисал заштопанный носок.
– Отец, как вы не поймете, – рявкнул Мок-младший, – что ромашка с молоком ни хрена мне не помогут?! Засыпаю-то я легко. Только потом снится всякая дрянь!
Виллибальд недоумевающе глядел на сына, который поднялся еще на несколько ступенек. Сжатые кулаки. Похмелье волнами приливает к голове. Ромашка, черт, с молоком… Отец побледнел и счел за благо промолчать.
– А вашему засратому шахматисту передайте, чтобы не приходил с собакой и не колотил так в окно. Иначе пожалеет.
Не глядя на отца, Мок-младший пересек комнату, встал у таза на колени и вылил на голову несколько черпаков воды. Сквозь шум в ушах он услышал голос Виллибальда:
– Это не Доше стучит палкой в окно, это кто-то за тобой.
Эберхард развернулся к старику и быстрым движением натянул ему носок на ногу.
В отдел III-б (комиссия нравов) Курта Смолора перевели недавно. Непосредственным начальником Смолора стал Мок. До этого Курт патрулировал улицы Кляйнбурга – занятие на первый взгляд довольно-таки бессмысленное. У этого застроенного виллами живописного района с преступностью было столько же общего, сколько у участкового Смолора с поэзией. Тем не менее осенью 1918 года именно там Курт наткнулся на двух опаснейших преступников, которых разыскивала полиция всей Европы. В этот счастливый для него день ассистент уголовной полиции Эберхард Мок нагрянул с плановой проверкой в шикарный публичный дом на Акациеналлее. У Мока давно уже вошло в обычай совмещать приятное с полезным. Проверив приходные гроссбухи и медицинские книжки и расспросив «мадам» насчет клиентов поэксцентричнее, Эберхард не прочь был пообщаться со своей любимой дамой. Однако оказалось, что дама (и две другие труженицы) заняты с двумя – тут бандерша вздохнула – очень богатыми джентльменами.
Сочетание двое-на-трое заинтересовало Мока, и он заглянул через потайное окошко в «розовую» комнату. Увиденное повергло его в крайнее возбуждение. Мок кинулся на улицу за помощью и сразу же наткнулся на рыжего унтер-вахмистра, который держал за воротник какого-то юного хулигана, стрелявшего из рогатки по проезжающим экипажам. Сабля рыжего грозно позвякивала. Хулиган отделался подзатыльником, благо нашлись дела поважнее. Унтер-вахмистр Смолор с ассистентом Моком ворвались в «розовую» комнату заведения мадам Бляшке и, хлопая глазами при виде небывалого хитросплетения тел, задержали двух типов, с которых и начались в Европе вымогательства и рэкет. Звали их Курт Вирт и Ганс Цупица.
В тот день в жизни главных героев этих ярких событий многое изменилось. Теперь они были накрепко связаны друг с другом. Вирт стал секретным агентом Мока, а полицейский, со своей стороны, обязался смотреть сквозь пальцы на дань, которой Вирт обкладывал контрабандистов, сплавляющих вниз по Одеру австрийское оружие, турецкий кофе и табак. Мок сделался богатым и влиятельным в преступном мире человеком, а Смолор из участковых перешел на работу в полицайпрезидиум и заимел, как и прочие действующие лица, солидный долларовый счет. А как же. Свобода дорого стоит, вот и пришлось преступничкам раскошелиться. Мок быстро оценил достоинства Смолора как сотрудника. Не последним из них было умение держать язык за зубами.
Даже сейчас, в моторной лодке речной полиции, Смолор помалкивал. Правил лодкой боцман в мундире своего ведомства. Река Оле разлилась, путь их пролегал меж редких деревьев и полузатопленных полей. Наконец моторка уткнулась во временную пристань близ мощеной дороги.
– Нойхаус! – крикнул боцман, помогая Смолору и Моку выбраться на берег.
На дороге их уже ждал экипаж. Мок узнал извозчика – его услугами часто пользовалась полиция. Пожав извозчику руку, Эберхард с размаху бросился на сиденье – колымага заколыхалась. Смолор расположился на козлах. Экипаж тронулся в путь. Мок, стараясь забыть о терзавшей его жажде, внимательно глядел на хозяйственные постройки Нойхауса. С фольварка Швентниг, расположенного в двух километрах, доносилось мычание скотины. В наполненном солнечным светом воздухе чувствовалась сырость – Одер был рядом. Вскоре они очутились возле Настоятельского шлюза. По плотине шлюза полицейские перешли на Настоятельский остров и наконец оказались у цели их утренней прогулки по Одеру и его притоку Оле. Колючий терновник. Поверх бьющего из-под плотины потока воды толпа зевак из Бишофсвальде старается разглядеть, что это там такое полиция обнаружила на острове, на котором еще вчера местное население устраивало пивные пикники. Три жандарма с саблями, в киверах с голубой звездой преграждают толпе путь. На груди у них сверкают бляхи с надписью «Участок жандармерии Своиц».
Мок с ностальгией окинул взглядом устремленное ввысь псевдоготическое здание в районе пристани Вильгельмины. Ему вспомнились ночные удовольствия, которым он там недавно предавался. Теперь он здесь, на отдаленной окраине Бреслау, по долгу службы.
На берегу, поросшем колючим кустарником, под серыми покрывалами (собственность Института судебной медицины, часть обязательной экипировки полицейских экипажей и первых автомобилей, поступивших в распоряжение полицайпрезидиума) лежали четыре человеческих тела. Вокруг них суетилось семеро должностных лиц. Пятеро полицейских, присев на корточки, сантиметр за сантиметром обшаривали мокрую траву и жирную землю, липнувшую к каблукам. Покончив с очередным квадратом, они, не выпрямляя колен, перемещались на шаг в сторону и продолжали свою кропотливую работу. Несмотря на утренний холод, все были без пиджаков, на усы из-под шляп стекали струйки пота. Один из экспертов, не доверяя точности фотографии, срисовывал отпечаток ботинка, оставшийся на сырой земле. Еще двое полицейских (в пиджаках, в отличие от экспертов) стояли в лодке, привязанной к берегу, и снимали показания с двух подростков в форме народного училища. Подростки дрожали от холода и страха. Один из ведущих допрос махнул рукой Смолору и Моку и указал на окруженный флажками участок, где лежали прикрытые тканью тела. Этот кусок земли уже обыскали.
Человек, отдавший немой приказ, был их шеф, начальник отдела III-б (комиссии нравов), советник уголовной полиции Йозеф Ильсхаймер. Мок и Смолор прошли на указанное место и приподняли шляпы в знак приветствия. Ильсхаймер быстро двинулся в их направлении пружинистым шагом, высоко поднимая ноги. Моку даже показалось, что сейчас шеф подпрыгнет и приземлится прямо на покрывала. Его опасения не оправдались. У самых тел Ильсхаймер остановился, наклонился и приподнял ткань.