Окончательно пришел в себя Гриша в вагоне.
– А что мы тут делаем? – спросил он, сообразив, что куда-то едет, причем вместе с Антонычем, Славой и Герой.
– Мы едем в Одессу.
– В Одессу? А что мы там будем делать?
– Искать твою жену, – объяснил Гера. – А то у нас возникли подозрения, что ты ее немножко ревнуешь.
– Киру? Ни за что!
– Вернем ее домой, и разведешься по-человечески, – велел Слава. – Пока вы женаты, отдавать ее какой-то фре стремно и не по-мужски. А пока спи.
И Слава, дотянувшись до Гришиной головы, уткнул его носом в подушку.
Всю ночь они искали Гришу. Слава богу, он остался верен своим привычкам и отправился туда, где бывали они вместе. Труднее было найти адрес, на который он отправился с танцулькой. Домой мужиков красавица не водила – муж не разрешал. Поэтому повела к подруге. Поиски квартиры подруги заняли пять часов. Этой ночью спал только Гриша. Если беспамятство можно назвать сном. Поэтому, когда он заснул, едва голова его коснулась подушки, все расползлись по своим полкам.
И лишь Слава попросил чаю. По привычке. Перед тем как лечь спать, он, как все ненормальные, пил чай.
Ба-бах-нах!
– Кому чаю надо было?! Идите, там вскипело!
– А лимончик не порежете?
– Откуда у меня лимон?!
И вот теперь Слава лежит, в утешение себе представляет картину совершенно ирреальную. Ирреальность – это слово такое. Вот, к примеру, ты просишь чай с лимоном, а тебе отвечают: «Лимона нет». И добавляют: «Может, коньячком спрыснуть?» С мордой такой солнечной: «Может, коньячком спрыснуть?»
А теперь представьте, что вы просите чай с лимоном, а тебе вдруг отвечают: «Нам так неловко. Вы попросили чай с лимоном, а не уточнили, с каким именно. У нас все служебное помещение забито лимонами. Тонкокорыми, толстокорыми, из Китая, из Колумбии, из Абхазии. Вам какой лимон угодно в стакане крепкого чая увидеть?»
И ты так глупо отвечаешь: «Ну, давайте из колумбийского ящика… если вас не затруднит».
И проводница тебе отвечает, краснея страшно, и – шепотом: «Я вся сгораю от стыда. Я должна, я обязана была предупредить. Вы только никому не говорите, умоляю, что я не предупредила. У нас колумбийские двух видов – с подножия второго хребта Анд и с обширной зоны тропических лесов».
И ты, тупея уже тихо, но заметно, говоришь: «Ну, давайте с подножия…» И через минуту, представьте – несет. Так вот это – ирреально. Ну, вы уже и так поняли: когда лимона нет, это – Максим Горький. А когда лимон – это Джоан Роллинг.
И вот Слава представляет себе такую действительность, не из Горького, где лимона нет, а из Роллинг, где лимон может появиться хоть откуда, да хотя бы из задницы Дамблдора: лежит он, и заходит красивая такая проводница. Не эта, на минотавра похожая, с отвисшими, как у сенбернара, брылами, а другая. С фигурой Скарлет Йоханссон. В короткой шелковой юбочке, в чулках, блузка до пятой пуговицы расстегнута, на шпильках… стерва… Губка верхняя чуть приподнята, сквозь блузку видно, как соски напряжены… И вот заходит она, расстегивает последнюю пуговицу. Спускает юбочку до колен, извиваясь, как гюрза, и говорит…
Ба-бах-нах!
– Через десять минут туалет закрою!
Тьфу!..
И спать расхотелось.
Нет, нельзя так оставлять. Гриша без них пропадет. Уже почти пропал. Да и с Кирой поболтать хочется. Спросить так, щурясь по-ричардгировски: «Ну, как тетя? Есть перспективы?»
А должны быть. Взволнованный Гриша на Киевском вокзале не заметил одну мелочь. Да и не мог заметить, потому как ею не интересовался. Оно и понятно – чего еще выяснять, когда жена говорит – в Ростов поехала, а на самом деле – в Одессу. Антоныч проверил более вдумчиво. И оказалось, что в 14.16 не Кира билет покупала. А скорее всего, тот, кто в то же самое время – 14.16 – покупал и себе билет тоже. Не могут же два человека за минуту два билета оформить. Только два одновременно – для Киры и для какого-то Жидкова Евгения Петровича.
Кто такой Евгений Петрович, узнал Гера, у него полковник в ГИБДД. Не бог весть какой Бандерас, конечно, но дом имеет в Таррагоне – это Испания – и с десяток автозаправок в Москве. Да яхтклуб в Греции. Ну и океанский лайнер, разумеется. Глупо иметь яхт-клуб и не иметь суденышка водоизмещением сколько-то там тысяч тонн, на тысячу пассажиров. Хороший лайнер. Вместительный. Говорят, он круглый год от Одессы до Испании курсирует. Завтра отправляется.
Почему эти двое не на самолете до Одессы двинули? Слава прикидывал и так, и так, и хоть как, выходило, что на поезде Кира настояла. Хотела, видимо, за сутки совместного проживания уяснить для себя какие-то детали. Хотя Слава может и ошибаться. Он женат ни разу не был. А если прав, то вывод сам напрашивался: Кира не собиралась возвращаться. Взяла сутки в поезде как тайм-аут, чтобы принять окончательное решение.
Бах!
Подножка.
Одесса-мама.
Жидков Евгений Петрович для своих сорока лет был капризным человеком с излишним количеством подкожного жира. Когда-то он занимался тяжелой атлетикой и выглядел огурцом. Но вскоре спорт ушел в прошлое, а вместе с ним и огуречная стать. Ел Жидков мало, но это не спасало. Жир появлялся словно в наказание. Операции по удалению этого строительного материала проводились регулярно, но чем чаще хирурги отсасывали у него жир, тем быстрее он полнел. В конце концов он эту затею бросил. При своих ста двадцати килограммах веса и ста восьмидесяти сантиметрах роста Жидков казался еще больше из-за непомерно большой головы. На темени она была совершенно лысой и блестящей, как гигантский бильярдный шар, по окружности же, над ушами, она была подернута седеющим пушком, весь вид которого свидетельствовал о том, что и ему осталось немного.
Нарушение обмена веществ – полбеды, хотя для многих людей этого уже вполне достаточно, чтобы слечь. Известный на Средиземноморском побережье Жидков еще страдал язвой, залеченной трижды и снова прорывающейся сквозь антибиотики, как отряд Ковпака сквозь редуты врага. О болезнях своих Евгений Петрович никогда не распространялся, но о них знали все, кто лицом обращен к Москве.
Жидков был любителем женщин. Он не чурался никаких способов присвоения их, если они ему нравились. Вообще, в женщинах Жидков понимал мало, инструменты познания оных за последние годы порядком поизносились. Но иногда он прорывался сквозь блокаду и был счастлив. Вообще же женщины ему нужны были, чтобы никто не знал о его проблемах со здоровьем. Смешно предполагать, что у мужчины какие-то проблемы, когда рядом ослепительные женщины, и каждый год – новая. Для поддержания себя в форме Жидков держал вокруг себя огромный штат экспертов, специалистов и медиков. Первые сообщали ему стоимость лечения и передовые технологии, вторые лечили, а третьих Евгений Петрович держал ради забавы, чтобы в минуты хандры те рассказали ему чего интересненького про медицину в целом и конкретные заболевания в частности.