– Это бабушка вас попросила? – резко вскинув голову, спросила Вика.
– Нет, Алевтина Робертовна некомпетентный в этих сферах человек! Это я сама! Я знаю, что вам нужно довериться Аграфене! – продолжала убеждать старушка.
– Прощайте, Клавдия Федоровна. Спасибо за угощение! – проговорила Вика, толкая дверь и выскакивая на лестницу.
Там пахло сыростью, ветхим тряпьем и кошками, но даже этот запах показался мне глотком свежего воздуха после пропитанной оккультизмом квартирки. А уж когда мы вышли на улицу, я с радостью втянула свежий, прохладный воздух. Вика молча шла рядом, губы ее были плотно сомкнуты. И лишь когда мы сели в машину, сказала:
– Простите, Женя, что вам пришлось из-за меня подвергнуться этому.
– Да пустяки, – отмахнулась я. – Я же человек закаленный, меня трудно пронять. И потом, в сущности, это не из-за тебя. Ты такая же жертва, как и я, – засмеялась я, чтобы немного подбодрить ее.
– Ну, бабушка! – качая головой, произнесла Вика. – Я-то, дура, думала, что она просто хочет перетянуть меня на свою сторону, убедить заняться охраной животных и вступить в члены их общества! А она вон до чего дошла!
– Подожди, ты что, всерьез думаешь, что Алевтина Робертовна подбила Клавдию Федоровну на всю эту эзотерическую чушь? – повернулась к ней я.
– А кто же еще? Это же она сказала, что Клавдия Федоровна меня приглашает!
– А я вот так не думаю, – проговорила я. – Клавдия Федоровна же сказала, что бабушка некомпетентна в магических обрядах. И вообще, Алевтина Робертовна представляется мне далекой от магии женщиной. Она вполне прагматична. Мне кажется, это инициатива самой Клавдии Федоровны. Она находится под сильным влиянием этой Аграфены. Надо будет, кстати, выяснить, что это за особа. Думаю, она должна заинтересовать правоохранительные органы…
– Все равно, я обязательно выскажу бабушке все, что думаю! На этот раз все! – не могла успокоиться Вика.
– Поговорить, конечно, нужно, но только не в грубой форме, – посоветовала я. – И сначала выясни, чего она на самом деле хотела.
– Ладно, постараюсь, – проворчала Вика.
Когда мы приехали в Белогорское ущелье, она, сняв сапоги, первым делом прошагала к комнате бабушки, дабы высказать свое возмущение. Однако это ей не удалось: оказалось, что Алевтины Робертовны нет дома.
– Куда это она намылилась? – удивленно спросила Вика саму себя. – Никаких заседаний, кажется, у них на сегодня не намечалось…
– Ладно, ты пока успокаивайся, а я пойду к себе, – сказала я, поскольку увидела, что из своей комнаты вышла Лариса, и у Вики появилась аудитория, на которую она сразу же и принялась выплескивать свои эмоции.
Я прошла в свою комнату и принялась переодеваться. На левом носке увидела небольшое красное пятно. Я сняла носок и осмотрела повязку. Так и есть: кровь все-таки понемногу, но сочилась из раны. Нужно было поменять повязку. Попутно я подумала о том, что не очень-то красиво получилось, когда я бросила в пустое мусорное ведро окровавленный бинт. Наверное, надо было его как-то замаскировать, сложить в пакетик… Решив исправить свою оплошность, я спустилась к тому самому ведру, в которое опустила сегодня днем использованную повязку.
Ведро было пустым. В нем лежал чистый пакет. И это выглядело странно, потому что домработница, в обязанности которой вменялось выносить мусор и менять в ведре пакеты, сегодня не приходила. И вообще, когда я выбрасывала бинт, в ведре практически ничего больше не было.
«Неужели вид моего бинта настолько нарушил чье-то душевное равновесие, что этот «некто» решил, не дожидаясь домработницы, сам выбросить мусорный пакет?» – подумала я. Но расспрашивать и выяснять, кто это сделал, было как-то неудобно, и я просто замяла этот инцидент, тем более что он не стоил ломаного гроша. Мысленно же пообещала, что впредь не стану разбрасывать такие, можно сказать, интимные вещи.
Когда я пошла к себе, снизу послышался шум. Перегнувшись через перила, увидела, как в дом вошла Алевтина Робертовна, на которую сразу же набросилась Вика. Еще ни разу я не видела ее в таком возбужденном и гневном состоянии.
– Бабушка, ты совсем сошла с ума? – наступая на старушку, кричала она. – Что ты затеяла? Тебе что, заняться больше нечем?
– Что случилось, Вика? – невольно отступая, спросила Алевтина Робертовна.
– А ты как будто не знаешь! Сама все подстроила!
Алевтина Робертовна взяла себя в руки и приняла вид оскорбленного достоинства.
– Может быть, все-таки изволишь объясниться? – холодно спросила она. – А то сыплешь одними обвинениями, не сообщая об их сути, чем лишаешь меня возможности защищаться!
Вику, к слову, отрезвил этот холодный уверенный тон, она сразу понизила голос, и хоть и волнуясь, но уже гораздо спокойнее изложила свои претензии. Даже мне, наблюдающей за этой сценой сверху, было видно, как расширились глаза Алевтины Робертовны. Она продолжала слушать внучку, а лицо ее с каждой секундой наливалось решимостью. Наконец, ни слова не говоря, она отстранила Вику и прошествовала к лестнице, даже не сняв пальто. Пройдя мимо меня – я отскочила в сторону, – она скрылась в своей комнате, а я подошла к ее двери, и мне было слышно, как Алевтина сняла телефонную трубку. Еще через полминуты я услышала ее полный возмущения голос:
– Вы что же это творите, Клавдия Федоровна! – начала она без предисловий. – Я вас просила рассказать девочке о милосердии, заинтересовать ее правильными вещами, дать ей верные жизненные установки! А вы что сделали?
Клавдия Федоровна в ответ верещала так, что даже мне было слышно.
– Ваша внучка – легкомысленная, взбалмошная особа! – истерически визжала она.
– Это вы свихнувшаяся особа! – не осталась в долгу Алевтина Робертовна.
– Что-о? – задохнулась от гнева оккультная старушка. – Теперь я понимаю, в кого она такая! У вас вся семья такая! Вы… На вас всех нужно навести порчу! Тогда, может быть, вы что-нибудь поймете! Но будет поздно!
– Я добьюсь того, что упеку вас или в психушку, или в тюрьму! – прогремела Алевтина Робертовна. – Слышите? В тюрьму!
– А сами окажетесь в могиле! – выкрикнула в ответ Клавдия Федоровна, и мне показалось, что все эти слова старушке словно диктовал кто-то. И еще раз подумала о том, что личность Аграфены обязательно нужно установить через правоохранительные органы…
Алевтина Робертовна с силой шваркнула трубку на место и вышла из комнаты с пунцовыми пятнами на щеках. Она прошла вниз, в кухню, достала чашку и попыталась налить в нее из чайника. Руки у нее дрожали, и она даже плеснула себе кипяток на палец, после чего громко вскрикнула и, оттолкнув чашку, опустилась на табуретку, едва пряча слезы.
Мне даже стало ее жаль, и я сама налила чаю Алевтине Робертовне, спустившись на кухню вслед за ней.
– Спасибо, – механически ответила Алевтина Робертовна, поднося чашку к губам.