Домой она звонила из приемной доктора. Она солгала матери, сказав, что устроилась на работу в ресторане в Иокогаме, в котором однажды проходила собеседование. Она не назвала ресторан, но мать без труда поверила. Впрочем, может и потому, что медсестра внесла свою лепту, выступив в роли матери подруги.
Когда ее вели обратно на четвертый этаж, дверь в регистратуру была приоткрыта, и она успела заглянуть внутрь. Аккуратно прибранные столы, сейф, яркие разноцветные папки. Она успокоилась. Этот вид был таким привычным, совсем как в регистратуре ее районного врача.
Доктор довел ее до палаты. Он уже хотел уйти, когда Мисао, собравшись с духом, попросила:
— Пожалуйста, не запирайте. Я никуда не убегу. Окно не открывается, я не смогу уснуть, думая, что не выберусь отсюда в случае пожара.
— Я не могу оставить дверь незапертой.
— Почему?
— Опасно, вот и все.
— Я представляю опасность, или вы хотите сказать, что сюда может зайти кто-то, представляющий опасность для меня?
Пожевав губами, доктор сказал:
— Второе.
— Тогда оставьте мне ключ. У вас же есть дубликат? Я не буду им пользоваться. Пожалуйста! Только чтоб было спокойнее.
Доктор немного заколебался, но в конце концов достал из кармана связку ключей, отделил один и протянул Мисао.
— Я его спрячу. Хорошо? Чтобы никто не узнал.
Мисао сунула ключ под подушку. Прилегла и тотчас провалилась в сон.
Но мирный сон продолжался не долго. За дверью послышались голоса, как будто кто-то спорил.
Она выглянула из-под одеяла, чтобы узнать, что происходит, и в тот же момент дверь распахнулась. Зажегся свет, Мисао сощурила глаза.
— Эта?
Голос не принадлежал ни доктору Сакаки, ни медсестре, ни Кадзуки.
На пороге, вальяжно подбоченившись, стоял низкорослый, коренастый человек. Старше ее отца. Взгляд пронзительный, губы спесиво поджаты. Одет в костюм, но пиджак расстегнут и виден ремень с большой пряжкой.
Доктор Сакаки находился прямо у него за спиной и держал его за руку. Видимо, спор происходил между ними. Мисао приподнялась.
— Прошу вас, профессор, прекратите! — возбужденно говорил Сакаки. Веки его дергались.
— Да отстань ты, не буду я ее трогать. Только взгляну на мордашку, — сказал тот, которого только что назвали профессором. — Ну разве не красотка, а?
Вид этого человека напомнил Мисао неприятный случай двухлетней давности. В тот день к ним в гости пришел босс ее отца, и они распивали до поздней ночи.
Он с самого начала произвел на нее отталкивающее впечатление. Поздоровавшись ради приличия, она сразу же ушла к себе в комнату на втором этаже.
Но когда спускалась в туалет, как назло, столкнулась с ним лицом к лицу. Он как раз выходил из туалета, и был так пьян, что едва держался на ногах. Молния на ширинке была наполовину расстегнута. Мисао отвернулась.
Он качнулся в ее сторону, обдавая перегаром. Мисао хотела бежать, но он прижал ее к стенке. Босс отца обнял ее и, едва не касаясь щеки слюнявыми губами, сказал заплетающимся языком:
— Шикарная девка… Даже не верится, что у замухрышки Каибары такая дочь!
И вдруг облапил ее грудь. Она попыталась вырваться, но он вцепился с такой силой, что она не могла пошевелиться. И кричать не могла.
— Я тебе не нравлюсь? А? Не говори так. Я большой человек. Надо уважать старших!
Прижался к ее животу.
Тогда она закричала. И продолжала вопить, даже когда родители выбежали в коридор. Босс тотчас оставил ее и небрежно бросил:
— Ничего, просто перепил — на ногах не держусь. Вот, столкнулся с вашей дочуркой.
Но она не могла забыть, как, прежде чем вернуться в гостиную, он смерил ее оценивающим взглядом, точно облизал с головы до пят.
Ее до сих пор подташнивало при этом воспоминании. И она сразу почувствовала, что человек, стоящий в дверном проеме, одного поля ягода с тем боссом. Мужчина, который, глядя на женщину, мысленно раздевает ее.
Коротышка не спеша разглядывал ее. К смуглому лицу точно прилипла хитрая ухмылка. Она подумала, что, если ей под угрозой смерти прикажут переспать с ним, она откусит ему язык.
— А ты ловкач, Сакаки. Эта девочка в твоем вкусе, — сказал он развязно. — Не болтай, что ты ее лечишь… Знай свое место и не путайся под ногами!
Он все ближе подходил к кровати. За ним по пятам следовала медсестра, как будто составляя с ним одно целое. В руках она держала серебряный поднос. На подносе — шприц и маленькая ампула.
Мисао рванулась в сторону. Но опоздала на миг.
Коротышка схватил ее с неожиданной для такого тщедушного тела силой. Очевидно, лишать человека свободы было ему не в новинку. Пока он прижимал Мисао к кровати, медсестра вонзила шприц в ампулу и набрала прозрачную жидкость.
— В этом нет необходимости! — доктор Сакаки схватил его за руку. Но коротышка взглянул на него с такой злобой, что тот тотчас разжал пальцы.
— Молчи и делай как я говорю. Что, если произойдет осечка?
Доктор Сакаки поник и отступил.
Теперь уже медсестра держала Мисао. Низкорослый поднес шприц к правой руке. Мисао заплакала, но игла безжалостно вошла под кожу.
Бросив пустой шприц на поднос, коротышка сказал:
— Пока все не уладится, лучше колоть снотворное. «Фанбитана» у нас прорва, так что нет проблем, — он скосил глаза на доктора Сакаки. — Можешь с ней пока позабавиться, только чтоб никто не знал. Мидори я тебя не выдам, так что не стесняйся.
После этого он в сопровождении медсестры покинул палату.
— Кто это? — спросила Мисао дрожа.
— Профессор Мурасита, — сказал Сакаки дрожащим голосом. Но в отличие от нее, он дрожал от ярости…
Нет. Он, очевидно, тоже боялся профессора.
— Врач?
— Да, — кивнул Сакаки, вытирая ладонью лоб. — Прости, что напугали тебя. Больше такого не повторится.
— Он тоже врач?
— Да.
— Что значит — «если произойдет осечка»?
Сакаки не ответил.
— Кто такая Мидори?
— Моя жена, — сказал Сакаки, отводя глаза. — А профессор… профессор Мурасита — мой тесть.
Он взялся за ручку двери.
— Спокойной ночи. Честное слово, тебе не о чем беспокоиться.
Мисао не поверила. Широко раскрытыми глазами она смотрела на доктора Сакаки. Точно собравшись с духом, он повернулся к ней, вновь подошел к кровати, положил руку поверх одеяла и быстро зашептал:
— Верь мне. Я на твоей стороне. Потерпи здесь совсем немного, всего несколько дней.