— Вы не знаете, с кем Сёко была особенно близка?
Женщина в раздумье наклонила голову: мол, дайте-ка вспомнить…
— Не осталось ли здесь подруг её детства, таких, чтобы жили рядом и ходили к вам в парикмахерскую?
Канаэ громко обратилась к старушке, сидящей под струёй горячего воздуха:
— Вы помните тётушку Сэкинэ, которая жила под нами?
Клиентка ответила так же громко, глядя прямо перед собой, поскольку головой вертеть она не могла:
— Это та, что разбилась насмерть, свалившись с лестницы?
— Да-да, она. У неё ведь была дочь, помните? Ей лет двадцать пять или двадцать шесть сейчас.
— В этом году исполнилось двадцать восемь, — поправил Хомма.
Чувствовалось, что Канаэ это поразило.
— Кошмар, неужели уже двадцать восемь? Слышите, что он сказал? Госпожа, вы как думаете, если ей двадцать восемь, то с кем она в школе училась?
Старушка широко зевнула. У неё был такой сонный вид, что даже глаза заволокло слезами. Пригрелась, наверное. «Тут толку не добьёшься», — подумал Хомма.
Однако она ответила:
— На похоронах-то был Тамоцу-сан, сын Хонды.
— Ах Тамоцу-тян? Так это он — тот парнишка?
— Ну конечно! А вы и забыли? Ведь его мамаша у вас причёску делала для поминок.
Канаэ засмеялась:
— Вот оно что!
Стало быть, Тамоцу Хонда. Выяснив это имя, а также то, что этот человек работает в авторемонтной мастерской «Хонда моторс», принадлежащей отцу, Хомма поднялся, чтобы уйти:
— У меня к вам ещё одна просьба.
— Что такое?
Хомма вынул из кармана фотографию лже-Сёко:
— Вам не попадалась на глаза эта женщина? Может, она навещала Тосико Сэкинэ или приезжала вместе с её дочерью?
Канаэ взяла фотографию в руки и показала старушке.
— Нет, не видала, — покачала головой клиентка. — А что, эта женщина что-то натворила?
— Я по некоторым причинам не могу сообщить вам подробности, но, вообще-то, нет, ничего особенного.
Эти слова лишь подогрели любопытство Канаэ, и она снова принялась разглядывать фото.
— А вы не будете возражать, если я эту фотографию подержу у себя? — Она вдруг заговорила очень вежливо. — Попробую кое-кому её показать. Я вам её непременно верну, а если что-то узнаю — позвоню.
Свою визитку с домашним адресом Хомма уже вручил Канаэ в самом начале визита, а копии фотографии «Сёко» у него на такой случай были заготовлены, поэтому он сказал:
— Очень хорошо, прошу вас так и сделать.
Когда Хомма уже взял в руки пальто и направился к выходу, Канаэ его окликнула вдогонку:
— А этот жених барышни Сэкинэ — он кто?
— Я же говорю — мой племянник-простофиля.
— Да нет, где он работает?
Хомма немного замешкался, но всё-таки ответил:
— В банке.
Канаэ и старушка-клиентка поймали в зеркале взгляды друг друга и понимающе кивнули. Канаэ всё же высказалась:
— Может, всё-таки лучше не спешить с этим браком…
В ней говорили чувства матери, снабжающей своих малышей «свистком для самообороны», а также чувства жены, уставшей от жизни с игроком. Обе эти роли вынуждали её смотреть с осуждением на Сёко Сэкинэ, которая покинула родные места, уехала в Токио, работала в ночных заведениях, набрала долгов и связалась со ссудными кассами.
— Я постараюсь убедить его, чтобы он хорошенько подумал, — Хомма сказал это из чувства признательности за то, что ему столько всего рассказали.
Канаэ улыбалась, она была довольна.
На этот раз дверь парикмахерского салона закрылась за ним бесшумно. Выйдя, Хомма вздохнул с облегчением.
— Тамоцу-тян, к тебе гость! — громко крикнул куда-то вглубь мастерской механик средних лет в испачканном моторным маслом комбинезоне.
На зов поднял голову молодой парень, который вместе с подростком-старшеклассником склонился над 50-кубиковым мотоциклом, прислонённым к оцинкованной переборке. Он был небольшого роста, но крепко сбит, в лице привлекал взгляд упрямый, выдающийся вперёд подбородок. Волосы были сбриты, и, когда он приблизился, на висках стали заметны капельки пота.
Мастерская находилась в десяти минутах ходьбы от парикмахерской Канаэ. Вывеска её была развёрнута к шоссе, которое вело к станции. Бегло осмотревшись, Хомма прикинул, что на стоянке более двух десятков легковых машин и несколько мопедов. С самого краю стоял ещё лёгкий грузовичок. Механиков он успел заметить пятерых, все были в белых комбинезонах с вышитыми на груди буквами «Хонда моторс».
— Господин Тамоцу Хонда?
Молодой человек в ответ слегка кивнул. Из того, что он не сводил глаз с Хоммы, было понятно, что держится он насторожённо.
Извинившись за неожиданный визит, Хомма изложил все обстоятельства так же, как излагал их в парикмахерской. Глаза молодого человека всё больше округлялись.
— Так с Сёко всё в порядке, она в Токио? Где именно?
— Что значит «где именно»?
— Я не знаю, куда она переехала после того, как оставила свою квартиру в Кавагути. Всё это время я очень за неё беспокоился.
Для Хоммы эти слова были как свет в конце туннеля.
— А вы бывали у неё дома в Кавагути?
— Ездил. Но мне сказали, что её там уже нет.
— Вы говорили с домовладельцем?
— Да, эта женщина была очень сердита на Сёко. Сказала, что как раз за неделю до того госпожа Сэкинэ, никого не предупредив, уехала.
— Так вы ездили туда в конце марта позапрошлого года? Я прав?
Вытирая о штанину комбинезона руку, испачканную в машинном масле, Тамоцу некоторое время раздумывал:
— Наверное. Вроде да.
— Вы ведь поддерживали с ней отношения?
— Ну, в какой-то мере…
Постепенно в глазах Тамоцу стало сгущаться недоверие.
— Что-то не нравится мне всё это. Я не желаю помогать частному расследованию, касающемуся личности Сёко, — заявил он, расправляя плечи, словно желая грудью защитить дорогого ему человека.
Сзади, у переборки, стоял в ожидании подросток с мотоциклом. Тамоцу через плечо мельком на него глянул:
— Спросите кого-нибудь другого, а мне это претит.
— Это не то, что вы думаете, не частное расследование обстоятельств личной жизни.
Наконец-то Хомма нашёл того, кто мог привести его к разгадке. Нельзя было упустить Тамоцу.
— Есть некоторые обстоятельства, о которых коротко не расскажешь. Не уделите ли вы мне немного времени? Если нельзя сейчас, я подожду, пока вы освободитесь. Я ведь тоже разыскиваю пропавшую Сёко-сан.