– Так ты за ним в Кроловку шел?
– Ага. Смотрю, бежит утром... И девка тоже бежит. Он к ней, она от него. Она к домам, а он только до калитки. Ну потом обратно... Я за ним, значит...
– Бегом?
– Нет, пешком. Он в Серебровку бегом, а в Кроловку, обратно, шагом. Умаялся. Говорил же я вам, что бегает он тяжело... Но ходит шибко. Я пока за ним дошел, ноги в кровь стер... Вот!
Он снова попытался снять башмак, но Панфилов остановил его движением шелестящей купюры.
– Это тебе на пластырь.
– А на водку?
– Сначала бегуна покажи.
И снова у Марка Илларионовича возникли сомнения. Но бомж привел его в Кроловку, в поселок на берегу озера. Показал на двухэтажный коттедж у самой воды.
Панфилов не выходил из своей машины. Он через окно наблюдал, как Левшин подъехал к воротам на втором, охранном джипе. Сначала он долго жал на клавишу звонка. Не дождавшись реакции хозяина, решил взять дом штурмом. Сам первым перемахнул через ворота, увлекая за собой своих людей. С недавнего времени Левшин возглавлял личную охрану Марка Илларионовича, девять человек в подчинении, включая Захарского...
Возможно, Левшин переборщил в своем служебном рвении. Но глядя на лицо человека, которого к нему привели, Панфилов так не думал. Это был Альберт, армянин русского происхождения, катавший на своей яхте грудастых красоток. Если верить Агате, то к ней он дышал неровно. Словом, причастность к семье Грецких он имел...
– Вы что себе позволяете? – возмущался парень.
Его можно было понять. Стоять на своей улице в окружении крепких парней, буквой «зю», с заломленными за спину руками – врагу такого не пожелаешь.
Вместо ответа Панфилов подал знак, чтобы его разогнули, отпустили руки.
– А, я тебя знаю... – осклабился Альберт, глядя на него. – Тебе девки голые не нравятся. Может, ты не того?..
Левшин думал недолго. Коротким тычком в живот согнул парня пополам.
– Сам сейчас не того станешь. И не тыкай уважаемому человеку.
– Я сам уважаемый человек!
– Для кого-то, но не для нас...
– Я пацанам позвоню!
– Позвони. Твои же пацаны тебя потом в позу и поставят! – ухмыльнулся Захарский. – Не веришь?..
– Хватит, – поморщился Марк Илларионович.
И вперил в Альберта пронизывающий взгляд.
– Если не правы, извинимся. Если правы, сидеть тебе в тюрьме, парень... Агату зачем развращаешь?
– Не развращаю.
– Зачем на яхте к ее дому подходил, зачем девок голых ей показывал? Думал, ревновать она будет?
– Ты вообще кто такой?
– Представитель закона.
– Какого закона?
– Хороший вопрос. Я представляю государственный закон. И свой собственный. Если ты виноват, то народный суд больше трех-четырех лет колоний тебе не даст. А мой суд может тебя похоронить. И никто тебе не поможет...
– Какой суд? В чем я виноват?
– Что ты делал сегодня утром в Серебровке?
– Бегал. А что, нельзя?
– Туда бегом, обратно пешком?
– Обратно пешком. Пройтись хотел. А что, права не имею?
– Тяжело бегаешь, говорят.
– Кто говорит?
– Не важно... Агата тоже по утрам бегает?
– Откуда я знаю?
– Бегает. Когда по маршруту, когда от тебя. Ты преследовал ее сегодня...
– Зачем преследовал? Смотрю, бежит, я к ней. А что, нельзя?.. Я вижу, что ты крутой. Но я тоже в этой жизни круто поднялся. И если...
Альберт не договорил. Захарский снова сложил его пополам.
– Плевать мы хотели на твою крутость.
Парень снова присмирел.
– Круто ты со дна озера можешь подняться, в виде утопленника... – грозный в своем ледяном спокойствии, сказал Панфилов. – Если дальше за Агатой будешь бегать. Не нравишься ты ей. Ты это понимаешь?
– Понимаю... Все, договорились, забыл я про нее...
– И гранату обратно забери.
– Какую гранату? – встрепенулся Альберт.
– Которую ты в мой огород кинул. Серебровка, дом у воды, четвертый с краю...
– Я?! Гранату?!.. Когда?
– Недавно. В ночь со второго на третье июня.
– Со второго на третье... А какой это день был?
– С субботы на воскресенье.
– Эта суббота?.. Так меня здесь не было. Я на свадьбе был. Дядя дочку замуж выдавал, сестру мою...
– Где свадьба была?
– Далеко. В Краснодаре. Я только вчера прилетел... И про гранату я ничего не знаю. И не надо мне ее отдавать...
– Как я могу ее тебе отдать? Взорвалась она.
– Взорвалась?! А как бы я мог забрать ее обратно?
– Так бы и забрал... Точно в Краснодаре был?
– Точнее не бывает. Я и билет на самолет могу показать, туда и обратно...
– Покажешь.
– И не знаю, с чего вы взяли, что я тяжело бегаю. Я легкой атлетикой занимался, у меня первый юношеский разряд...
Панфилов разочарованно вздохнул. Может, и не было у парня юношеского разряда, но на задохлика он точно не похож. И ростом не вышел...
Альберт показал билеты на свое имя со всеми отметками о регистрации на рейс. Этого хватило, чтобы его отпустили. Но было мало для того, чтобы снять с него подозрение. Панфилов распорядился досконально проверить его алиби.
Следующим на очереди был сторожевой бомж. Панфилов сначала прижал его к стенке морально.
– Ты говорил, что бегун моего роста, – сказал он. – А этот на голову меня ниже...
– Напутал, – пряча глаза, в страхе перед расправой выдавил мужик.
– И бегает он легко.
– Извините... Обознался...
– Значит, не он.
– Обознался...
– На водку хотел заработать? – недобро усмехнулся Панфилов.
Бомж упал на колени, взглядом моля о пощаде. Но пинка под зад ему все же дали. Левшин постарался. И деньги сторож тоже получил. Две тысячи, как в прошлый раз. Может, и обознался мужик, но Альберта нужно было бы проучить, чтобы за Агатой не бегал...
Панфилов вернулся домой. Сына он обнаружил в гостиной. Кирилл сидел в кресле у камина и опечаленно смотрел на огонь в камине.
– Зачем ты огонь развел? – спросил Марк Илларионович. – Лето на дворе...
– Тебе что, дров жалко? – ехидно усмехнулся сын.
– Ты чем-то расстроен?