– Надо было в Германии остаться, на сверхсрочку, – сказал Степа.
– Чего не остались?
– Да думали, ты придешь, а нас нет... Приехали, а тебя самого нет... Хорошо, что ты с нами, брат. Давай за встречу вмажем!
Степа выпил, непослушными пальцами достал сигарету, закурил, в пьяном бессилье закрыл глаза и откинулся на спинку скамейки.
– А ты, говорят, женился в Москве? – спросил более трезвый Миха.
– Да? Может быть. Если было, я уже о том забыл.
– Ну, правильно. Я тоже вот жениться хотел. На Тоньке.
– На ком?
– На Тоньке. А что? – вскинулся Миха.
– Да нет, ничего...
– Нравилась она мне. А потом подумал, а куда спешить. Пока думал, она уехала. На Север куда-то, на заработки. Там, говорит, жениха богатого найдет... Все куда-то уезжают, блин. Одни мы тут на месте...
– С клубом что?
Гарик уже знал, что дядя Костя сейчас где-то в Свердловске, там тренирует команду. С его уходом клуб зачах и развалился. И машины все куда-то странным образом исчезли.
– А что, мы ушли, Пашку с Ленькой по весне в армию забрили. Не, если бы Костяныч не ушел, все нормально было б, но его унесло, ля... Да и черт с ним...
– Не знаю, я бы сейчас погонял по треку.
– Не на чем...
– Новую машину соберем.
– Тебе это надо?
Гарик пожал плечами. Он бы не отказался возобновить спортивную карьеру. Но не в том он уже возрасте, чтобы заниматься кустарщиной. Нет в нем больше былого задора. И на дискотеку не тянет... Он сейчас больше думал о том, как заработать побольше денег. Что б там с партийных трибун ни вещали, без них, родимых, человеком не стать. А он должен был в этой жизни чего-нибудь добиться. Хотя бы назло Ларисе... Только почему рука тянется к бутылке?
– Как там наш участковый поживает? – спросил он.
– А-а, это, – оживился Миха. – Да ниче, нормально. В наших дворах живет. Он же с Ингой твоей снова сошелся...
– Почему с моей?
– Ну, ты же с ней, ну это, того!
– Не было ничего.
– Да ладно, не было. Тонька говорит, что было. Она ж под дверью стояла, слышала, как вы с ней зажигали...
– И кому она об этом говорила? – нахмурился Гарик.
– Ну, мне...
– Еще кому?
– Да она баба не болтливая...
– Кому еще, спрашиваю, говорила?
– Маринке сказала, ну, Ингиной дочке... А так никому... Ты ж тогда сказал, что ничего не было. А она тебя боялась... Но Марине ляпнула...
Гарик вспомнил, как эта малолетняя пигалица плюнула ему в лицо на проводах. Он говорил ей, что ничего не было, а она не верила. И все потому, что Тонька разболтала...
– Да ты не бойся, об этом уже все забыли, – сказал Миха.
– Да я и не боюсь. Мне все равно.
– А Маринку ты видел?
– Нет.
– Красавица. Пацаны вокруг нее стаями вьются.
– Пусть вьются, – недоверчиво махнул рукой Гарик.
Не мог он поверить в то, что худосочная, пучеглазая Маринка могла стать красавицей. Почти три года прошло с тех пор, как он видел ее в последний раз; достаточно много времени для того, чтобы она из гадкого утенка превратилась в прекрасного лебедя. И все равно не верилось...
* * *
Ген Планыч постарел, осунулся, но теперь он был большей величиной, чем прежде. Геннадий Павлович Терехов, заместитель начальника автобазы по транспорту. От него здесь зависело все. И Гарику еще повезло, что его допустили к нему в кабинет.
– Не знаю, что с тобой делать, Серегин, – безучастным тоном сказал он. – Автобаза переведена на хозрасчет и самофинансирование, с деньгами туго, старые машины списываем, новые покупать не на что, автопарк сокращается. Водителей больше, чем автомашин, ты это понимаешь?
– Понимаю.
– А потом, ты и сам помнишь, при каких обстоятельствах нам пришлось с тобой расстаться. Арест, уголовное дело, позор для предприятия...
– Ну, что было, то было.
– Было. И снова может быть.
– Да нет, не повторится это. Со старым я завязал. Мне работа нужна, деньги хочу зарабатывать...
– Я тебя понимаю, Серегин, но поделать ничего не могу. Нет у меня свободных автомашин.
– Хорошо, так и скажу, – спокойно и оттого интригующе сказал Гарик.
– Кому ты скажешь? – настороженно спросил Ген Планыч.
– Ну, кто там в райкоме партии по делам воинов-интернационалистов. Думаю, ему интересно будет узнать, как здесь к нам относятся. Человек на войне кровь проливал, вернулся домой с орденом, а ему от ворот поворот. Мы тебя в Афган не посылали, так что до свиданья...
– Погоди, погоди, у кого орден?
– У меня.
– Ты в Афгане был?
– Ну, не на зоне же...
– Что ж ты сразу не сказал.
– Так я что, по-вашему, в грудь себя должен бить?
– Нет, но... И чем ты там занимался? То есть какие войска?
– Автомобильные. Снаряды на Кандагар возил, бензин, все такое...
– Снаряды. На Кандагар... М-да, это другое дело... Страшно было?
– Здесь у вас пострашней. Боюсь без работы остаться.
– Ну что ты, без работы... Что-нибудь придумаем... Дальние рейсы не обещаю, с этим действительно туго, но по городу... Есть одна машина свободная. Под бетонную цистерну. Правда, не совсем новая. Вернее, совсем не новая.
– Убитая?
– Ну, что-то в этом роде... В общем, поработать придется. Руки у тебя золотые, я знаю... Ну так что?
– Идет.
Ключи от «сто тридцатого» «ЗиЛа» Гарик получил в тот же день. А сам автомобиль нашел в ряду подготовленной к списанию техники. Но смог найти лишь малую толику того, что необходимо было для капитального ремонта техники. Склад запчастей предательски пустовал.
– Панамычу на лапу дать надо, – посоветовал Степа.
– Бесполезно, – покачал головой Миха. – Нет у него ни черта. На рынок надо ехать, там все можно купить...
– А деньги?
– За свой счет. А потом в кассу в подрасчет, лет через сто выплатят.
– Деньги есть, – сказал Гарик.
После увольнения в запас он до самого лета работал водителем у своего тестя, зарабатывал на правах гражданского человека. Рублей триста на ремонт выделить мог. Но не очень хотелось тратиться на государство.
– Тогда мой тебе совет: не затягивай с этим делом. Июль месяц, строительный сезон в разгаре, частникам бетон во как нужен, влет уходить будет. Если не зевать...