– Завтра я буду здесь, – поощрительно улыбнулась она. – Завтра суббота, и ты можешь прийти ко мне днем…
– У меня каждый день суббота, – немного подумав, сказал он.
– То есть?..
– Я редко бываю в Москве. Еще реже бываю в офисе. Я целыми днями сижу дома, сочиняю музыку…
– А как же бизнес?
Ее удивляло, что об этом она узнала только сейчас.
– Я давно уже отошел от него. Надоело. У меня есть команда топ-менеджеров, ребята молодые, с гарвардской хваткой, у них лучше, чем у меня, получается… А я здесь все время или на Майорке – там у меня вилла, яхта… Но я туда не хочу. Мне здесь гораздо лучше. Потому что у меня есть ты…
– Почему же ты приходишь ко мне только по вечерам?
– Чтобы не утомлять тебя. И чтобы было с чем приходить…
– Ты странный человек.
– И в чем заключается моя странность?
– Ты мог бы стать композитором, а стал банкиром.
– Чтобы стать композитором, нужно было учиться. И оттачивать мастерство. А я человек ленивый, мне больше нравилось бренчать на гитаре для души. Ну и друзья слушали…
– Девушки, – добавила Маша.
– Разумеется… Мы с Наташей так и познакомились. Мы ходили в поход, я с одной школой, она с другой, наши группы случайно пересеклись у костра. Я играл на гитаре, она меня слушала… Слушала, слушала, а потом вышла за меня замуж…
– Там же у костра?
– Нет, в сторонку чуть отошли, – шутливо улыбнулся Илья Степанович.
В его черных глазах колыхался зыбкий, но теплый туман воспоминаний. Он говорил о своей покойной жене. Маша ничуть его не ревновала, но тем не менее эта тема ей не нравилась.
– Жили мы бедно, но счастливо, – сказал он. – Сначала Виктор появился, потом Александра… Они сейчас в Лондоне учатся. Виктор вернуться хочет, бизнесом заняться. А она художником хочет стать, ей в Англии больше нравится… Они у меня уже достаточно взрослые для того, чтобы принимать самостоятельные решения… Когда-то были маленькими… Когда-то и я был молодым. И бедным. И еще ленивым. Но семью кормить было надо. Наташа была красивой женщиной, любила красиво одеваться, красиво жить. Приходилось рвать жилы. Потому и преуспел… А как был ленивым, так и остался. Потому и отдал свой холдинг в управление… Наверное, зря так поступил. Виктору это не нравится, упрекает меня… Но караван движется, и ладно…
– Караван движется, рабынь поставляют, – язвительно усмехнулась она.
– Зря ты так говоришь. Ты не рабыня. Ты хозяйка.
– Или рабыня, которая не хочет быть хозяйкой…
– А ты попробуй захотеть. Вдруг понравится.
– Понравилось бы, если б не одно «но»… И любишь ты меня, и добрый. Ну, еще и богатый, что не так уж и плохо… Но я тебя не люблю. И ты должен это знать…
– Знаю, – глазами загрустившей собаки посмотрел на нее Илья Степанович.
– Но мне нравится, как ты играешь на гитаре…
Маша не любила его и очень сильно сомневалась в том, что когда-нибудь полюбит. Но ей нравилось его отношение к ней – не во всем, не всегда, но тем не менее. Поэтому она и не пыталась вырваться из клетки, хотя не раз могла бы попытаться поднять шум.
– Завтра днем приходи, – сказала она. – Будем готовиться к записи…
Теперь ей будет не скучно. Да и он будет рад, если их совместное творчество увенчается новым хитом…
Чистящая головка зубной щетки была забавно упрятана под пластиковую мордашку жирафа. Но Дмитрий гневно хмурил брови, разглядывая это новообразование в стаканчике для ванной комнаты.
– Элла!
Его новая подружка появилась незамедлительно. Она, конечно, понимала, как сильно ей повезло. Жить с самим Дмитрием Ухтомским, потомком знатного княжеского рода, банкиром и миллионером – в общем, выдающимся во всех отношениях человеком. Такая честь выпадает далеко не каждой…
– Что это такое? – едва пошевелив губами, произнес он.
– Моя щетка… Мой жирафик… А что-то не так? – встревоженно посмотрела на него Элла.
Она была очень красивой девушкой, обаятельной и сексуальной. Не зря она заняла призовое место на конкурсе красоты… Но красавиц много, а Дмитрий Ухтомский – один. И ей непозволительно устанавливать в его квартире свои правила.
– Жирафик?! Сколько тебе лет, красивая?
– Девятнадцать.
– Ты уже взрослая девушка, а у тебя жирафики… О чем это говорит? Прежде всего это указывает на то, что у тебя инфантильный склад ума. Иначе говоря, недоразвитость…
Она смотрела на него, поджав губы. Это значило, что она соглашается с ним. Да и как можно было спорить с самим Дмитрием Ухтомским. Он – избранный, а она – безмозглая блондинка, одна из множества.
– И это еще не все… Кто разрешил тебе поставить сюда свою щетку? Разве я не обеспечил тебя всем необходимым?
У него и до Эллы были женщины. И со всеми он расставался по одной и той же причине. Стоило девушке принести к нему в дом хоть что-нибудь из своих личных вещей, и он тут же ставил крест на их отношениях. Ему не нужно здесь чужое, он должен видеть здесь только свое. К тому же он не мог допустить, чтобы кто-то переехал к нему в квартиру. Это все равно что допустить постороннего в святой алтарь своей избранной души.
– Но мне нравится эта щетка! – чуть не плача, но почему-то без мольбы посмотрела на него Элла.
– Потому что она с жирафиком? Или потому что ты дура?
– Сам ты… Сам ты знаешь кто?
Она не посмела назвать его дураком. И это вызвало снисходительную усмешку на его губах. Дмитрий Ухтомский – большая величина в этом непростом мире. Дмитрий Ухтомский – гений банковского дела. Дмитрий Ухтомский принадлежит к узкому кругу избранных, куда Элле с ее куцыми мозгами путь заказан… Она могла бы назвать его дураком. И он бы не стал ее за это бить. И даже глупым словом бы не обозвал. Он бы просто посмотрел на нее, как на полное ничтожество. Хватило бы одного такого взгляда, чтобы она жестоко раскаялась в своем грехе…
– И много вещей ты с собой принесла? – спокойно и жестко спросил он.
– Нет, щетку, кое-что из косметики…
– Вот это все и забирай. Щетку тоже можешь унести. И сама уходи!
– Но что я такого сделала? – в капризном возмущении спросила она.
Дмитрий скривил губы в ехидной ухмылке. Она не достойна того, чтобы он отвечал на ее глупые вопросы. Не для того он грыз гранит науки в Гарварде, не для того поднимался до банковских высот, чтобы объясняться с этой пустышкой.
– У тебя час времени, – ледяным тоном изрек он. – Если ты не уйдешь, то через час я вызову милицию…
– Ну, ты и козел! – не выдержала Элла.