Анатолий Данилович забеспокоился, возможно, потому и не заметил, что дверь в его домашний кабинет, куда он провел гостя, осталась приоткрытой.
Евгения уже поняла, кем он был в прошлом. До перестройки он занимался нелегальным бизнесом, ходил, что называется, под уголовной статьей. Во времена Горбачева он не захотел выходить из подполья, как был цеховиком, так им и остался. И первые годы после распада СССР продолжал оставаться в тени. А сейчас он почти отошел от дел. И все же кое-какие интересы в бизнесе у него остались, поэтому время от времени к нему наезжали серьезные люди, с которыми он вел разговоры в своем кабинете за плотно закрытыми дверьми. А сегодня вот оплошал…
Двери в спальню и кабинет находились одна напротив другой. Поэтому, встав у дверного проема, Евгения могла слышать, о чем говорит дед с внуком. Нехорошо это, греть уши на чужих разговорах. Но с Эдиком нужно держать ухо востро. Мало ли каких гадостей он может наговорить Анатолию Даниловичу насчет нее.
— Там все очень серьезно, и если ты не вмешаешься, я пропал, — нервно частил Эдик.
— Не шуми, — одернул его дед. — Давай подробно обо всем. И по порядку.
— Пойми, я не виноват. Но в этом винят меня…
— В чем «в этом»?
— В убийстве.
— Вот с этого и начинай.
— Убили банкира. Викентия Скальцева, я тебе о нем говорил…
— Помню. Вы с ним бюджетный куш пилили.
— То-то и оно! Там очень большие деньги! Двести миллионов! И пройти они должны были через банк Скальцева. А тут раз, и нет его. Выстрел в затылок, все дела. Чистой воды заказуха…
— И?..
— Так пистолет, из которого убили, у моего Рахмана обнаружили.
— Значит, он и убил Скальцева!
Только сейчас Анатолий Данилович заметил, что дверь приоткрыта. Он закрыл ее, но было уже поздно. Хоть разговор и не касался Евгении, но ей очень хотелось узнать, какую мерзость Эдик сотворил в очередной раз. Поэтому она и решилась подойти к закрытой двери, прижать к ней ухо.
— Да нет, это подстава чистой воды! — услышала она взвинченный голос банкира. — Рахмана подставили, чтобы на меня все свалить!.. Менты его прессанули, он во всем и сознался…
— В чем «во всем»? В том, что ты Скальцева заказал?
— Да… Но это подстава, пойми!.. Его заставили показать на меня! Заставили!!!
— Не ори, я не глухой.
— Да ты сам подумай, стал бы Рахман пушку домой тащить? Да он бы на месте ее выбросил…
— У него что, был опыт заказных убийств?
— Нет, конечно… Но ведь он же не дурак… Подставили меня, пойми. Подставили! И я знаю, кто это сделал! Глотов за всем этим делом стоит. Сразу двух зайцев убить хочет. Нет, трех! Скальцева на тот свет, меня в тюрьму, а двести миллионов себе!.. Короче, дед, Рахмана убирать надо. Ты же можешь, ну, например, Гурона попросить, он человека в тюрьму отправит… Понятное дело, деньги нужны, так я отдам…
Возникла долгая пауза. У Евгении зашумело в ушах от напряжения. Ей все казалось, что сейчас Анатолий Данилович подойдет к двери, резко распахнет ее и, увидев ее, решит, что в его доме завелся сексот.
— С Гуроном я, конечно, могу поговорить, — наконец изрек он. — И деньги не проблема… Но этим ты ничего не решишь. Все равно на тебя думать будут…
— Да, но без показаний Рахмана меня за горло не возьмешь.
— Тебя уже должны были за горло взять.
— Не возьмут. У меня место есть, где я пересидеть могу. Официально я в Сочи уехал, ну, вроде отдыхать. Пусть там ищут…
— Искать будут. Везде. И у меня в первую очередь.
— Не переживай, я прямо сейчас уеду… Скажи, возьмешься ты мне помочь или нет?
И снова Анатолий Данилович надолго задумался.
— Как же ты до такой жизни дошел, Эдик? Что случилось, откуда в тебе эта гниль?
— Да не я Скальцева заказал!
— Я не про Скальцева… Софью кто наркоманкой сделал?
— Софью?! Наркоманкой?! Ну, ты, дед, даешь! Я-то здесь при чем? Это все Санька, ее муж!
— А его кто наркотой снабжал?
— Да я откуда знаю?
— А я знаю… Он мне во всем признался… Твой человек ему наркоту привозил. Он его рядом с тобой видел…
— Да врет он все! — простонал Эдик.
— Не врет… Ты всегда и во всем врешь… И Скальцева по твоему заказу убили…
— Дед, ну кому ты веришь? Санька — наркоман! Да ему соврать что высморкаться…
— Высморкался ты, сынок, в мою душу…
— Не хочешь помочь, не надо! Так и скажи, не могу и не хочу!
— Да нет, могу… И хочу… У меня же никого, кроме тебя, нет. И кроме Софьи. Но ей недолго осталось. А ты еще долго жить будешь… Я не хочу, сынок, чтобы ты поганил эту землю. Я хочу, чтобы ты взялся за ум. Жениться тебе надо, чтобы семья была, дети…
— Договорились. Если поможешь мне, стану образцово-показательным внуком… Хочешь, даже на этой, на приживалке твоей женюсь!
Евгения почувствовала, как холодеют ее ноги. Все-таки разговор коснулся и ее.
— Нет, я не хочу, чтобы ты на ней женился, — сказал Анатолий Данилович. — И никогда не хотел… Так что не думай, что, женившись на ней, ты сделаешь мне одолжение… И не приживалка она. Женя работает у меня экономкой…
— Ну, я думал, тебе жаль девчонку. Думал, пристроить хочешь… А ты чего так разволновался, дед, может, сам на нее глаз положил? Или у вас уже давно это ? А ну признавайся! — весело, подзадоривающим тоном потребовал Эдик.
— Ты неисправим.
— Ты мне поможешь?
— Да… Но пообещай мне, что больше никаких фокусов.
— Клянусь! Только помоги!..
Евгения решила, что ей пора уносить ноги. И не просчиталась. Только она закрыла за собой дверь в своей комнате, как услышала шаги на лестнице.
Сначала уехал Эдик. А вслед за ним засобирался в дорогу и Анатолий Данилович.
— Буду завтра утром, — сказал он. — Или послезавтра…
Евгения вопросов ему не задавала. Она всего лишь служанка в его доме. К тому же она должна была вести себя так, будто не подозревала об очередном ЧП, случившемся в этой непростой семейке…
Катька радовалась со слезами на глазах. И Никита быстро догадался, что это не слезы счастья.
— Что случилось, сестренка? — спросил он, внимательно глядя ей в глаза.
Катька держалась недолго.
— Мишка загулял!.. — всхлипнув, расплакалась она.
— Ну, загулял и загулял! — махнув на нее рукой, сказал отец. — Все мужики гуляют!..
Заметив, как смотрит на него мать, поправился: