— Но половой акт с женщиной — это сугубо ваше личное дело…
— Правда? — У нее появилась робкая надежда. А вдруг следователь проявит человечность?
— Мы отдадим вам все фотографии… Но при условии… Вы сами отдадите нам все ценности, которые есть в доме…
— Но у нас ничего нет!
— Есть!
Взгляд следователя начал излучать ураганную внутреннюю силу. Ей невозможно было противостоять.
— Немного есть, — выдавила она из себя.
— Мы их все равно найдем…
«Не найдут. Чемодан с деньгами зарыт в саду».
— Я знаю… — ее воля была мягче воска.
— Так вы покажете?
— Покажу…
* * *
«Есть! Сработало!» Да, котелок у Скрипача варит. Не зря они целых три дня пасли эту долбанную дачу, узнавали, что там творится. И узнали. Хозяйка-то «розовая», со своей домработницей «передки» друг дружке до зеркального блеска вылизывают. У-у, лесбиянки драные!
Крепко прижал ее Скрипач компроматом. Сейчас она выложит перед ними все лавье и рыжье на блюдечко. Клиент, как говорится, созрел. А нет, так самим бы искать пришлось. А дача огромная, за три дня не управишься. А надо спешить.
Хозяйка стала одеваться. Скрипач и Коготь вышли из комнаты. Веретено должен стоять на шухере. Занял где-то наблюдательную позицию и смотрит за подступами к дому. Только зачем он сучку «розовую» с собой увел?
Елизавета, мать ее так, Геннадьевна вышла из комнаты в махровом халате. Бледная как смерть. К денежкам их сейчас поведет. А идти пришлось во двор. Ага, где-нибудь в земле держат свои сокровища.
— Веретено за хобот хватай. Где он там? И во двор тащи, — шепнул ему на ухо Скрипач.
Коготь примерно догадывался, где может находиться Веретено. В кухне самое место. Оттуда отличный обзор.
А Веретено и в самом деле смотрел в окно, только со спущенными штанами. А Ириночка стояла перед ним на коленях и с пионерским пламенным энтузиазмом исполняла ему минет. Во, мля, устроился!
— Лейтенант Мезенцев, что вы позволяете себе при исполнении служебных обязанностей? — Только сейчас Коготь вспомнил, что на нем ментовской макинтош.
— Извините, товарищ старший лейтенант! — вытянулся в струнку Веретено и повернул к нему свое лицо, искаженное страдальческой гримасой.
Наверное, до оргазма какие-то секунды оставались. Неудивительно, девочка ртом работает на совесть. Надо будет забрать ее с собой в «отделение милиции».
— Прекратите это безобразие и следуйте за мной!
Веретено повиновался. Он и без того понимал, что переборщил. Слишком многое было поставлено сейчас на карту, чтобы отвлекаться на какую-то сучку-минетчицу. Он мог из-за этого поставить под удар всю операцию. Впрочем, Коготь на него не злился. Он его прекрасно понимал. Но по мозгам проехать придется, для профилактики.
Минут через десять вместе с Веретеном они работали лопатами. Через полчаса вытаскивали на свет божий чемодан, завернутый в брезент.
Когтя хватил мандраж, когда он увидел его содержимое. Чемодан был доверху забит деньгами. В основном червонцы и четвертные. Но просматривалась и «зелень»…
— Ну что, Веретено, придется отрезать тебе член! — засмеялся Коготь, когда они уже возвращались с «задания».
— Ты чего? — ошалело уставился на него тот.
— Мы совершили уголовно наказуемое деяние, — Коготь все еще не мог расстаться с ролью старшего лейтенанта милиции. — Гражданку, с которой вы производили половой акт в извращенной форме, могут привлечь к делу в качестве свидетеля. Она может опознать вас… По вашему члену… Придется его отрезать…
— Веретено, а он дело говорит, — поддержал его Скрипач. — Ты, падаль, из-за болта своего собачьего мог дело завалить… На первый раз прощаю…
* * *
Следователь прокуратуры на глазах у нее пересчитал деньги. Все правильно — семьсот пятьдесят тысяч рублей и триста тысяч долларов. Спокойно, никуда не торопясь, составил протокол изъятия. Ириночку привлек в качестве понятой. Заставил ее расписаться. И Елизавета Геннадьевну попросил расписаться. Словом, все формальности были соблюдены.
Когда милиционеры уехали, в расстроенных чувствах она схватилась за бутылку.
А вечером вернулся… муж.
— Тебя же арестовали? — еле ворочая языком, спросила его Елизавета Геннадьевна.
— Слушай, ты что, помешалась?.. Тебе лечиться надо…
— Так тебя не арестовы… Ик!.. Не арестовывали?
— Перестань дурить, что за шутки?
— Тогда мне в самом деле лечиться надо…
— У меня есть на примете отличный нарколог… Правда, он много берет. Но это ерунда…
— А это как сказать… Деньги-то наши того, тю-тю… Когда она рассказала мужу все, она уже и сама знала, что к ним сегодня приходили мошенники.
— Может, позвонить в милицию? — спросила она, глядя на мужа, аж побелевшего от нервного напряжения.
— Я всегда знал, что ты дура. Но чтобы настолько… В милицию о произошедшем он сообщать не собирался. Да оно и понятно…
* * *
Игорь Сергеевич Чаинский жил в добротной четырехкомнатной квартире в доме сталинской постройки. Высокие потолки, звуконепроницаемые стены. Капитальный ремонт преобразил старую квартиру. Шика ей добавили дорогая импортная мебель, сантехника и бытовая аппаратура.
Женя и сам не прочь был бы пожить в этом «барском гнездышке». Интересно, где прячет свою «кубышку» директор крупнейшей в городе торговой базы? Жена его, обрюзгшая особа лет сорока пяти, об этом говорить не желала. Она сидела перед ним и хранила гордое молчание. Крепкий орешек. Хорошо еще, что не заподозрила их в мошенничестве.
Веретено пошел за понятыми. Это так называлось. На самом деле он стоял на лестничном пролете в подъезде. Его дело — вовремя поднять шухер. Коготь уже битый час перерывал все вещи в квартире. Деньги и золото были где-то здесь. Но найти их пока не удавалось.
— Ага, вот и они! — радостно закричал Женя.
Это был обманный ход. Хозяйка квартиры невольно метнула взгляд в сторону входной двери. Прихожая, санузел, кухня. Похоже, где-то там прячет ее муж свои незаконные сбережения. Хоть какая-то, да наводка.
Женя присоединился к Когтю. Нужно было торопиться.
Тщательно обыскали кухню. Ничего. Прихожую — тот же результат. Коготь полез в сортир. Он же забрался в ванную.
Мраморная ванная, умывальник, стены, обложенные розовым кафелем. Где же тут тайник? Сначала он простукал стены. Пустот вроде нет. Простукал пол — то же самое. И тут его осенило. Он заткнул пробку в ванне. Пустил воду. Она дошла до уровня верхнего стока, но продолжала прибывать. Труба стока была чем-то забита.