– Абсолютно в этом уверен…
– Что вы можете рассказать?..
Нажатием кнопки Колечкин оборвал самого себя. И торжествующе уставился на Станислава.
– Вот видите, Андрей Сизов находится в руках правосудия…
Из этого должно было следовать, что и остальные участники также арестованы. Но Казимиров сделал другой вывод. Если Сизов в руках правосудия, значит, его считают виновным в соучастии. Но это не так. И будь кто-нибудь из его семьи в тех самых руках, что в ежовых рукавицах, кто-нибудь из них обязательно бы раскололся, рассказал бы всю правду об Андрее, чем снял бы с него все обвинения. Но не произошло этого. Значит, все, кроме Станислава, на свободе…
– И ваши сыновья тоже под следствием, – продолжал глупить Колечкин. – И ваши племянники… И ваша племянница… Стыдно, господин Казимиров, очень стыдно. Вы взрослый человек, отец семейства, должны заботится о своих детях, а вы втравили их в гнусную аферу…
Станислав смотрел на него с удивлением и насмешкой. Как мог такой идиот представлять Генеральную прокуратуру? Или там все такие?..
Похоже, Колечкин, понял свой прокол. Замолчал, собираясь с мыслями.
– Начнем все сначала!
И это его решение вызвало усмешку со стороны Станислава. Но следователь сделал вид, что ничего не заметил.
– Гражданин Казимиров, вы обвиняетесь в организации вооруженной банды, в ограблении банков…
Далее шел перечень банков, большая часть которых Станиславу была знакома не понаслышке.
– В убийстве граждан…
И убивать Станиславу приходилось, не без этого… Последнего своего инкассатора он убил, не глядя ему в лицо. Выстрелил в глубь перевернутой машины, и нет человека. Зато хорошо запомнил лицо банковского охранника, который думал, что стал их сообщником, но не догадывался об участи жертвы, которая была уготована ему. Он думал, что выйдет из банка вместе со всеми, но Станислав направил на него пистолет. Парень думал, что мольбой вырвет у него пощаду, но он даже рта не успел раскрыть, как пуля пробила лобную кость…
Колечкин говорил, говорил, а Станислав смотрел на него как буренка на глупого юнца – сколько б он ни прыгал перед ней, все равно она будет жевать свою коровью жвачку. Жевать и молчать, хвостом отмахиваясь от слепней…
– Вы обвиняетесь в преступлениях, по совокупности которых вам грозит пожизненное заключение. И сейчас у вас есть уникальная возможность облегчить свою участь покаянием и добровольным признанием…
Станислав продолжал молчать. В конце концов следователь вышел из себя.
– Напрасно ты так со мной, Казимиров! Я тебе не просто так! Я старший следователь Генеральной прокуратуры!..
И это как мертвому пощечина. Никакой реакции.
– Не хочешь сознаваться мне, сознаешься другим…
Казимиров глянул на Колечкина с насмешливым интересом. Кому это он признается в том, что грешен, уж не священнику ли? Так этот номер не пройдет…
– Думаешь, я не знаю, что тебе вынесен смертный приговор! – нагнетал обстановку следователь. – Знаю! Воры Рубежного СИЗО ждут не дождутся, когда тебя переведут отсюда в тюремную больницу. Там они хозяева, там тебя… даже не хочу говорить, что там тебя ждет…
Станиславу потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Козырь, который Колечкин вытащил из рукава, оказался болезненно серьезным. В тюрьме Станиславу не поздоровится, это верно. Там его действительно ждут, чтобы свести старые счеты…
– Но мы можем договориться. – Следователь перешел на более мягкий, увещевательный тон. – Ты делаешь признание, а мы отправляем тебя в другой изолятор, где о тебе никто ничего не знает. И камеру хорошую подберем…
Станислав мысленно усмехнулся. Не купится он на уловки следователя. Если сделает признание, его ценность, прежде всего как свидетеля, снизится на порядок. А пока он молчит, его будут беречь. И ни один идиот не бросит его на растерзание ворам, даже такой как Колечкин…
Следователь терзал его еще добрых полчаса, но в конце концов до него дошло, что не по зубам ему раскусить столь твердый орешек. И ушел – обескураженный, но с гордо поднятой головой…
* * *
Вика торопилась: Андрея вызвали на допрос раньше времени, следователь по его делу еще не подошел, но мог появиться в любой момент. Ей ничего не грозило за то, что она по собственной инициативе встретилась с заключенным, но ей нужно было успеть поговорить с ним, выпрямить знаки вопросов…
Андрей смотрел на нее с интересом, взгляд мягкий, теплый. Но в нем еще угадываются сомнения.
– Говорят, ты Казимирова нашла…
Он обратился к ней на «ты». Хороший знак.
– Нашла. Через его брата. Он у меня дома почти целую неделю провел… Помнишь, я тебе про свою квартиру говорила?
Она хотела, чтобы он пожалел о том, что в свое время пренебрег ее приглашением. Наверное, глупое желание, но она женщина, поэтому ее логика в отношении к любимому мужчине могла противоречить здравому смыслу. Даже если не имела права, могла…
– Он у тебя жил? – озадачился он.
Ей показалось, что она смогла вызвать у него ревность.
– У меня. Но не со мной… А он так надеялся… – кокетливо повела она взглядом.
– Ты меня дразнишь? – скорее мажорно, нежели минорно спросил он.
– Нет.
– А мне кажется, да…
– Может, и да. Хоть на мне и форма, но я сейчас лицо неофициальное…
– Зачем тогда пришла?
– Ты так и будешь злиться на меня?
– Я не злюсь.
– Но и всерьез меня не воспринимаешь.
– Ну почему же! Ты нашла Казимирова, ты фактически спасла мне жизнь. Я твой должник…
– Я спасла тебе жизнь, – задумчиво и с расстановкой сказала Вика. – А некоторые считают, что ты очень хорошо проводил время в том доме, в котором тебя нашли…
– Некоторые – это все? – мрачно усмехнулся Андрей. – И ты в том числе?
– Говорят, тебя нашли в постели, где ты спал с этой… с Риммой…
– Если бы я с ней спал, она бы тоже сейчас была в тюрьме.
– Ну, в тот момент ее просто не было…
– И где она была?
– Это у тебя и пытаются выяснить.
– Я не знаю, где она. Я не знаю, где все эти дегенераты, которые держали меня в подвале на цепи…
– Но тебя нашли в постели.
– Ага. И пистолет с отпечатками моих пальцев нашли… Мне уже обвинение в убийстве предъявили, – с горечью сказал Андрей.
– Как в убийстве?
– Человек из этого пистолета убит был. Позапрошлым летом, в Нижнем Новогороде…
– При ограблении банка?