– Это не ты, Колек, сгорел. Это я сгорел. Космачев Родион Сергеевич. А ты, Колек, жив. Скоро тебя похоронят. Но ты будешь жить… Я буду жить вместо тебя…
В лес он уходил с документами Сухоногова Николая Антоновича. Он начинал новую жизнь.
Еще совсем недавно Родион собирался на похороны Жука. А сегодня он присутствует на собственных.
– Э-э, ты куда прешь, отстой ходячий? – презрительно скривился дюжий детина с бритой головой и в пальто «а-ля гангстер» нараспашку.
– Да тут это, яму копать надо, – разглядывая носки его лакированных туфель, прошамкал Родион.
– В обход иди… Да вали ты быстрей, гниль!
Детина хотел оттолкнуть его от себя. Но передумал. Уж дюже нехорошо от Родиона пахло.
Видок у него ой-ей-ей. Старая-престарая пыжиковая шапка с оттопыренными ушами, пальто «не бей лежачего», ботинки со складов Освенцима. И запашок – «я не мылся с войны». Типичный бомж. Да еще с лопатой. Могилку копать. Был Космач, а стал бомж-копач. Превосходное качество перевоплощения. Никто не узнавал его в этом обличье. Да никто и не пытался его узнавать. Потому как смотреть на него противно.
На собственной шкуре узнал Родион, про какие ухищрения говорил «афганец» Ветряков, чтобы держать Шустрика под прицелом. Нелегко давалась ему роль бомжа. Но ведь давалась. Смог он попасть на кладбище, где рядом с могилами Жука и Жеки хоронили Космачева Родиона Сергеевича.
На собственные похороны угодил. Сработала его уловка. Поверили все в его смерть…
Приятно знать, что тебя так уважают. Полгорода пришло проводить его в последний путь. К самой могиле Родион пробраться не мог. Но видел, как за гробом идут его мать, сестра, родные, близкие. На душе потеплело, когда он увидел Киру. Черный платок, глаза красные от слез. Да, она страдает. Но было бы куда хуже, если бы ее и Эдика убил подлый Шустрик. Зато теперь никто не посягнет на ее жизнь.
Кому нужна Кира, если рядом нет Родиона?
Шустрик всего лишь разыграл карту жены и сына. Но не тронул их. А ведь их мог тронуть… Враг с большой буквы. Тот самый, который уже отправил на тот свет его друзей. Удар по его семье явился бы для него страшной трагедией. И он бы вышел из игры…
Он и так вышел из игры. Но всего лишь временно. Только для того, чтобы выявить сильного и коварного врага. Кто он?…
За родственниками шла братва. Спелый, Симулянт, Мергель, Качок, Витек, Самбист… Среди авторитетов особо выделялся Толик Бешеный. Вот, значит, кого братва выставила на его место. Все правильно, так и надо. Жука нет, Жеки тоже. На место Родиона мог бы стать Шустрик. Если бы он тогда не пал так низко в глазах пацанов, если бы потом его не достала пуля вояки Ветрякова…
О, а это кто? Элона собственной персоной. И Веник за ней, как сопля за носом. И эта в трауре. Будто самого дорогого человека в мире хоронит. А может, в самом деле Родион был ей так дорог?… Да, похоже, она страдает по-настоящему…
Зато у Веника в глазах откровенная радость. И неудивительно. Знал же он, что Элона изменяет ему с Родионом. Знал и ненавидел его. И поэтому с большим трудом дается ему роль скорбящего друга…
Элона и Веник в окружении бойцов из собственной службы безопасности. Крепкие ребята. Но не они убивали Жука и Жеку, не они мутили воду. Веник давно не способен ни на что серьезное. А Элона… Элона способна только на то, чтобы управлять своим мужем и трахаться с Родионом. Смешно подозревать ее в чем-то большем…
Дальше шли бизнесмены. Дежурно скорбные мины. В душе-то они радуются, что сгинул их сатрап. И внутренне трепещут. Сатрап умер, да здравствует новый сатрап! Бабки за «крышу» им все равно отстегивать.
– А этот чмо что здесь делает? – послышался голос за спиной.
Родион уже хотел резко повернуться, полыхнуть взглядом. Но вовремя одумался. Ведь внешне он ничтожество. И как полное ничтожество должен вжать голову в плечи и покорно следить за тем, как будут развиваться события дальше. И даже не следить, а ждать.
– Фу, ну и бахч!…
Родион осторожно развернулся на голос. Голова опушена, вжата в плечи. Перед ним стояли двое. Крепко сбитые мужики в дешевых куртках. Ментовские рожи. Ну точно, менты. Как же без них на бандитских похоронах? Смотрят, наблюдают, примечают. Но сделать ничего не могут. Не в силах они справиться с заволжской братвой.
– Копач я, – промямлил Родион. – Могилы копаю.
– А здесь чего стоишь? – пытливо прищурился первый мент.
Родиону даже стало страшно. Просветит его сейчас взглядом-рентгеном. И поймет, кто перед ним. Вот будет хермахер… Но нет, не узнал.
– Надо к начальнику кладбища его отвести, – сказал второй. – Через него все эти копачи проходят…
Именно этого варианта Родион и боялся. Через начальника кладбища его в два счета можно было вывести на чистую воду.
– Да ну его, мараться еще… Пошел отсюда!
Все его гонят. И братва, и менты. Ну и пусть гонят. Лишь бы не узнали…
– Ухожу, ухожу. – Родион еще сильней вжал голову в плечи.
И бочком-бочком затерялся среди могил. Родион убрался с кладбища, глухими переулками добрался до старой, покоившейся избушки на самом краю города. Развалившийся забор, двор, заваленный всяким хламом, дикорастущий кустарник. В самом доме холодно, сыро, неуютно. Но это его дом. Здесь он мог растопить печку, вскипятить воду, помыться. Чем он тут же и занялся.
С превеликим удовольствием Родион снял с себя бомжацкое тряпье, бросил его в дальний угол. Помылся в ржавом тазу. Вытерся, снял с веревки над печкой стираные трусы, майку, натянул на себя. Затем оттуда же снял стираный бинт, сменил повязку на ноге. Рана уже затянулась. И почти не болела. Зато как намучился он, когда ночью лесами добирался до города…
Хижину эту он не так давно купил вместе с большим участком земли. Собирался строить здесь дом. До стройки дело так и не дошло – избушка оставалась целой. Первые дни он отлеживался. Редко-редко ходил по ночным ларькам, пряча лицо, покупал печенье, шоколад, воду. Благо в портмоне у покойного Колька были деньги. И водку покупал. Для приема внутрь и для обработки раны. Залечивал ее изнутри и снаружи. Может быть, поэтому она так быстро зажила. Хотя и не совсем…
Как ни странно, но в доме сохранился допотопный черно-белый телевизор. Без кнопок, весь в пыли. От нечего делать Родион включил его. И страшно удивился, когда эта рухлядь заработала. Изображение никакое, зато был звук. В качестве радиоприемника аппарат мог принимать первый канал, второй и местный. По местной программе Родион и узнал, что сегодня должны были состояться его похороны.
В чулане он нашел рваное пальто, шапку, драные ботинки. Старье воняло плесенью. А нужен был характерный запах человеческой нечистоты. Родион провел один экспериментик, и он удался – завоняло. Вместо грима силиконовый клей на лицо и небритость. В таком виде он и отправился на кладбище. На этом все. Больше в это дерьмо он не влезет.