Подполковник дошел до кондиции. Побагровел от гнева.
– Хватит! – И со всей силы стукнул кулаком по столу. – Хватит издеваться, Космачев!
– Вообще-то, я говорю, что знаю. Но если вы считаете, что я над вами издеваюсь, все, молчу.
– А вот молчать вам как раз и не надо. Я хочу слышать от вас правду.
– Что знал, то сказал. Теперь мое дело молчать и сопеть в две дырочки…
– Да?… Хорошо!… Буду говорить я!… Ты, Космачев, застрелил Боксера и Самбиста!
– Вы мне льстите.
– Молчать!!!
– Молчу.
Подполковник поднялся со своего места и нервно заходил по комнате.
– Ты, Космачев, чересчур деловая личность. Все схвачено у тебя, за все заплачено. Только не думай, что тебе все сойдет с рук.
– Даже не мечтаю.
– Есть свидетели преступления. И они засвидетельствуют перед судом, что это ты застрелил Химичева и Смальцева.
– Наш суд самый справедливый и гуманный в мире.
– И самый продажный… Но в этот раз номер не пройдет. Это я тебе обещаю.
– А я и не прошу снисхождения. Если виновен, готов понести самое суровое наказание… Но я не виновен, вот в чем проблема… Даже не знаю, кто клевещет на меня.
– Не знаешь, и хорошо… Только не думай, что я не готов к войне с тобой. Готов! И знаю, что делать, чтобы засадить тебя лет на пятнадцать.
– Спасибо вам, что не желаете мне высшей меры наказания…
– Почему? Можно и высшую меру оформить. Только это слишком просто. Куда лучше отправить тебя туда, где жизнь для тебя превратится в ад.
– Ну почему, мне на зоне жилось неплохо. Я привык… Только я туда не собираюсь. Потому как нет на мне никакой вины.
– Знаю, почему ты такой спокойный. Знаю… Надеешься, что твои дружки вычислят свидетелей, заставят их замолчать.
– Даже не понимаю, о чем вы говорите.
– Что ж, в принципе, это возможно, – не обращая внимания на реплики Родиона, продолжал мент. – У нас нет программы защиты свидетелей. А твое воронье. Космачев, держит в страхе весь город.
– Ужас что говорите. Аж самому страшно становится.
– Будет тебе страшно. По-настоящему страшно. В самом ближайшем будущем…
В глазах подполковника светилась одержимость. От этого психа можно ожидать чего угодно.
– Вы мне угрожаете? – сверкнул взглядом Родион.
– Я тебе не угрожаю! Я тебя предупреждаю! Я тебе обещаю ад земной!… Обещаю, что в самом скором времени пожалеешь, что на свет появился.
– Но, конечно же, есть выход, – криво усмехнулся Родион. – Чистосердечное признание, покаянная речь для протокола, и все будет в полном порядке.
– Ну не в полном, но порядок будет. Это я тебе обещаю…
– Еще лет пять назад нам всем обещали светлое будущее. Ну и где оно, это светлое будущее?… Не верю я вашим обещаниям.
– Будет светлое будущее. Вот от вас, паразитов, избавимся, и будет светлое будущее.
– Значит, мое чистосердечное признание приблизит светлое будущее. Приятно осознавать, что ты личность, от которой зависит судьба целого народа. Да что там народа, судьбы мира в моих руках.
– Хорош трепаться, Космачев. Лучше покайся.
– Не в чем мне каяться. А если есть, я лучше в церковь схожу.
– В камеру следственного изолятора ты пойдешь. Прямо сейчас… Ордер на твое задержание есть, обвинительное постановление тоже. Так что прямо сейчас туда и отправишься.
– Нет на мне вины, начальник.
– Это тебе так кажется… Ты живешь иллюзиями, Космачев. Ты думаешь, что твои ублюдки наизнанку вывернутся, чтобы вытащить тебя из-за решетки. Так вот, обещаю тебе, они и пальцем не пошевелят ради тебя.
Похоже, этот подполковник окончательно сошел с ума. Родион едва удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. Не зря у Киры сегодня было предчувствие. Не зря она просила его остаться дома. А он не послушал. Поэтому он здесь, под конвоем шагает по гулким коридорам следственного изолятора… Впрочем, он бы все равно здесь оказался. Психованный мент и дома бы его достал.
– Стоять! Лицом к стене! – резанул по ушам конвоир.
Родион повиновался. Лязгнули ключи, провернулся замок, со скрипом отворилась тяжелая железная дверь.
Слишком быстро все произошло. Не успел еще Колдун связаться с нужными людьми, не подготовили для Родиона отдельную камеру. Что ж, придется попотеть в общей. Кстати, это только укрепит его авторитет.
Тюремная хата Родиону не понравилась с первого взгляда. Теплая, сухая, светлая и просторная. Четыре шконки, тумбочки, стол, телевизор на подставке под потолком. Цветочков еще для полного комплекта не хватает. Хотя нет, вот они, цветочки… Три мордоворота во все глаза смотрели на Родиона. Изучали, оценивали, что-то мысленно прикидывали.
– Ну чего стоишь? – зло спросил один.
– Снимай штаны, дырку готовь! – гнусно осклабился второй.
Все трое разом поднялись со своих мест. Нет, не цветочки это. Цветочками был разговор с Кулаковым. А теперь вот ягодки появились. Как бы не подавиться ими… Понял Родион, куда он попал. Это ж ментовская пресс-хата. А эти трое – ссученные. И к своему паскудному делу привычные. Вон как уверенно держатся. Знают, с чего начать, чем кончить. Вот он, ад земной, про который говорил подполковник.
Пресс-хата нужна для того, чтобы опускать и ломать авторитетов. Опетушат Родиона. И тогда ни один правильный пацан за него не подпишется. Потому как западло помогать пидеру… И засудят тогда Родиона, пойдет он по этапу. Все пятнадцать лет будет гнить в петушином углу. А это даже хуже, чем ад…
Только кто сказал, что его опетушат? Кто сказал, что он сломается?…
– Эй, мужики, вы чего? – Родион начал разворачиваться к двери.
Но не для того, чтобы звать на помощь. Для того, чтобы сжать внутреннюю пружину.
– На-а!
Пружина распрямилась, и кулак со страшной силой устремился в нос ближайшему гаду. На сотую долю мгновения под костяшками пальцев хлюпнул сырой от крови блин из костей и хрящей. Еще столько же понадобилось Родиону, чтобы подумать о своем латаном-перелатаном носе. О том, что ни в коем случае нельзя поставить его под удар. Эта мысль вспыхнула и тут же погасла. Потому как есть золотое правило. Будешь думать о том, как схлопотать по минимуму, – загрузят по максимуму. Для данного случая – это дырка на репутации правильного пацана и путевка в тюремный лазарет. А может, и на кладбище…
Первый мордоворот выбыл из игры. Осталось всего двое. Всего… Родион развернулся ко второму. Вложил всю свою силу и ненависть в правую ногу. Это был бы убойный удар. Козлиные яйца смялись бы в лепешку, скатались бы в трубочку и выскочили через задницу. Но не сложилось. Третий мордоворот ловко провел подсечку, и Родион рухнул на жесткий бетонный пол, сам скатался в трубочку от мощного удара в живот.