– Мы не в «Балагане», мы в машине, – заметил Антон.
– Да, но в мозгах каша. Домой надо, мозги причесать.
– Да надо, а то в самом деле крыша дымить начинает. Не пойму я эту Катьку. И себя не пойму. Когда она далеко, так и не нужна. А как рядом… А если еще в «Балагане»…
– Вся наша жизнь – балаган, – усмехнулся Ленька.
– Да, братан, наверное, ты прав. Ну так что, по домам? Дим, ты че молчишь?
– Думаю. Не нравится мне это похищение. Катя мне ничего про него не говорила.
– Ну так она с тобой любовь крутила. И с этим крутила, который ее похитил. Она тебе о своих любовниках рассказывала?
– Нет.
– И про этого ничего не сказала.
– А может, и не любовник это был.
– Тогда кто? Выкупа за нее не запрашивали. Вообще шум не поднимали. Втихую все. Катька бы вообще ничего не сказала про это, если бы не спросили.
– Тем более не нравится. Сначала Катю похитили, потом друга вашего заказали.
– Так Цепень же, падла, заказал.
– А Катю кто похитил?
– Эй, ты че? – как ужаленный дернулся Антон. – Думаешь, это Цепень был?
– Пока только думаю…
Был момент, когда Дмитрию казалось, что Катя встретилась с ним в меховом салоне неслучайно. После той встречи он озадачил своих людей, чтобы они проверили ее на предмет скрытого наблюдения. Но все было чисто. Никто за ней не следил, никто не прослушивал. Но все же нет-нет да проскальзывала подозрительная мысль…
Цепень знал Катю в прошлой жизни. Мало того, по большому счету из-за нее он нарвался на пулю и оказался за решеткой. Он винил во всех своих бедах Костю и его друзей. Но ведь он мог и на Катю возложить вину за свои жизненные неудачи. Катя звезда, она на виду, и Цепню с его возможностями ничего не стоило выследить ее и похитить. Возможно, он хотел ее убить, но передумал. Зачем это делать, если через нее можно было выйти на Костю.
Вадик даже не предполагал, что события начнут разворачиваться с такой бешеной скоростью. Не успела Катя приехать в Тепломорск, как оказалась в центре событий.
Она успела побывать и в закрытой жилой зоне, куда Вадик смог бы продраться только с боем. И в «Балаган» ее занесло. А вслед за ней туда нагрянул и сам Костя.
А ведь Вадик собирался отдохнуть в Тепломорске. Домик для него сняли за штуку баксов в месяц, телок подвезли. Гуляй – не хочу. Гуляй и не думай о Катьке. Пусть живет со своим хахалем, пусть мутит воду вокруг Кости. Вадик надеялся, что рано или поздно этот жук не просто клюнет на Катьку, но и заглотит ее по самые жабры. Но это случилось слишком рано. Так рано, что Вадик не успел бы среагировать, если бы сам не заглянул в «Балаган». Как будто магнитом его туда потащило.
Хорошо, что он догадался парик надеть и фейс подгримировать, чтобы не опознали. Вместе с девочками засел в маленьком кабинете, откуда сначала наблюдал за появившейся Катькой, а затем и за Костей.
Как выходили они из ресторана, Вадик не видел. Потому что в это время находился уже в машине, чтобы ехать за ними. Он очень надеялся, что Катька и Костя вместе укатят в ночь и без охраны. И надежды его сбылись. Черный «Гелендваген» на скорости устремился к центру города. Гнаться за ним Вадик не стал, дабы не навлечь подозрения. Но и медлить не стал.
Как и ожидалось, джип он нашел на Советской улице, недалеко от дома, где когда-то жила Катька. Сколько неприятных воспоминаний связано с этим домом. Сколько ненависти накопилось в душе у Вадика. Столько же ненависти он вложит в пулю, которой навеки упокоит Костю.
Костя был один, без охраны. Никто не мог помешать Вадику свести с ним счеты. Все-таки случилось то, к чему он стремился. И случилось потому, что сама судьба подставляет ему Костю. Потому что сама судьба не хочет, чтобы ее баловень жил на этом свете. Кончилось его время.
3
– Улица Советская. Я слышала, что ее хотели переименовать, – сказала Катя.
Они шли по заледеневшей местами парковой аллее. Деревья без листьев, лысые кустарники, над головой холодное ночное небо. Но Косте не холодно – или потому, что ветер стих, или потому, что любовь греет. Все-таки прорвало плотину, которую он давным-давно возвел в своей душе на пути к сердцу.
– Хотели, – кивнул он. – Но не все. Я не хотел. Даже с мэром по этому поводу говорил.
– Почему не хотел? – спросила Катя.
И двумя руками обхватила его предплечье, прижалась к нему. Как будто ей холодно.
– Потому что мы когда-то по этой улице гуляли.
– Думал, что еще погуляем?
– А вдруг.
– Ты сволочь, – беззлобно сказала она.
– Спасибо, ты очень мила.
– Я знаю. Для всех мила, только не для тебя. Как ты мог меня бросить?
– Ты сама уехала.
– Здрасьте, уехала! Полгода, как та дура, ждала, что ты ко мне вернешься.
Костя не хотел больше говорить на эту тему. Виноват он. Виноват, дурак, исправлюсь. Еще не поздно все исправить. Ведь они с Катей еще молоды, у них еще все впереди. А с Леной он как-нибудь объяснится. С друзьями смог объясниться и с ней справится.
– Смотри, наша скамейка!
Он хорошо помнил ту скамейку, где он впервые познал Катю. Тепло тогда было, зелено.
– Присядем? – загадочно улыбнулась Катя.
Вряд ли это была та самая скамейка. Но место примерно то. Укромным его не назовешь: бесснежная зима на дворе, деревья и кустарники не создают интимной завесы. Но вокруг безлюдно. А у молодого и на морозе стоит… Впрочем, вовсе необязательно повторять подвиг давно прошедших лет. Они с Катей взрослые люди. Для остроты чувств им достаточно просто куража. А уединиться они могут и в апартаментах, благо, что за этим не заржавеет.
– А не замерзнешь? – улыбнулся он.
– Нет… Я же сяду к тебе на колени…
Как все-таки здорово, что они пришли сюда! Как здорово, что они смогли окунуться в прошлое! Окунулись в прошлое с тем, чтобы вместе идти в новое настоящее.
– Костя, ты не должен был меня бросать, – всем телом прижимаясь к нему, сказала Катя.
Она дрожала, как осиновый лист на ветру. Но холод здесь явно ни при чем. Женщина хочет. Много чего хочет…
– Так вышло.
– Сначала вошло, потом вышло.
– Чего? – не смог сдержать возмущения Костя.
Не ожидал он от Кати такой пошлости. Хотя, казалось бы, от нее всего можно было ожидать.
– Извини, сорвалось, – спохватилась она. – Один человек сказал.
– Один из многих?
– Ты ревнуешь?
– Нет. Потому что у тебя никого не было. Будем считать, что не было.
– Я бы с радостью. Знал бы ты, как мне такая жизнь осточертела. Тепла хочется, уюта.